Так как политическая экономия любит робинзонады 1), то прежде всего отправимся к Робинзону на его остров.
Естественно, он скромен, но тем не менее и он должен удовлетворять различные потребности и ему приходится выполнять различные виды полезного труда, изготовлять, например, мебель, делать орудия, приручать животных, рыбачить, охотиться и т. д. О его молитве и других подобных пустяках нам нечего сказать, так как наш Робинзон находит в них для себя удовольствие и рассматривает деятельность этого рода как подкрепляющее отвлечение. Несмотря на разнообразие его производительных функций, он знает, что они суть лишь различные формы его деятельности, то есть просто различные способы человеческого труда. В силу необходимости он должен распределять свое время между различными занятиями. Больше или меньше места
11 Даже у Рикардо есть своя робинзонада. Первобытный охотник и первобытный рыбак являются для него торговцами, которые обменивают рыбу и дичь сообразно рабо¬чему времени, заключенному в их стоимостях. В этом случае он впадает в анахронизм, состоящий в том, что охотник и рыбак используют для оценки своих орудий труда таб¬лицы аннуитетов .действовавшие на Лондонской бирже в 1817 году.«Параллелограммы» г-на Оуэна “, кажется, были единственной формой общества, которую он знал кроме буржуазного общества.
[ФРАГМЕНТЫ ИЗ ФРАНЦУЗСКОГО ИЗДАНИЯ I т. «КАПИТАЛА»] 179
займет в его совокупном труде то или иное занятие, это зависит от того, больше или меньше трудностей придется ему преодолеть для достижения данного полезного эффекта. Опыт учит его этому, и наш Робинзон, спасший при кораблекрушении часы, гроссбух, перо и чернила, как истый англичанин, начи¬нает вести учет всем своим ежедневным действиям. Его инвен¬тарный список содержит перечень полезных предметов, кото¬рыми он располагает, различных трудовых операций, которые необходимы для их производства, и, наконец, там указано рабочее время, которого ему в среднем стоят определенные количества этих различных продуктов. Все отношения между Робинзоном и вещами, которые составляют его самодельное богатство, настолько просты и прозрачны, что г-н Бодрийяр мог бы попять их без слишком большого напряжения ума. И все же здесь уже заключены все существенные определения сто¬имости.
Давайте теперь перенесемся со светлого острова Робинзона в мрачное европейское средневековье. Вместо независимого человека мы находим здесь людей, которые все зависимы — крепостные и феодалы, вассалы и сюзерены, миряне и попы. Эта личная зависимость характеризует как общественные отно¬шения материального производства, так и все другие сферы жизни, для которых оно служит фундаментом. И именно потому, что общество покоится на личной зависимости, все общественные отношения представляются как отношения между лицами. Различным работам и их продуктам вследствие этого нет’ нужды принимать отличную от их реального бытия фантастическую форму. Они выступают в виде повинности, барщины и натураль¬ного оброка. Натуральная форма труда, его особенность, а не его всеобщность, его абстрактный характер, как при товарном производстве, — это тоже общественная форма. Барщина тоже измеряется временем, как и труд, производящий товары, но каждый отбывающий барщину знает, не прибегая к Адаму Смиту, что на службе своему господину он затрачивает опреде¬ленное количество своей личной рабочей силы. Десятина, которую он должен уплатить попу, есть нечто более отчетли¬вое, чем благословение попа. Таким образом, как бы ни оцени¬вались те маски, которые носят люди в этом обществе, общест¬венное отношения лиц в их труде ясно проявляются как их собственно личные отношения, а не облекаются в форму общест¬венных отношений вещей, продуктов труда.
Для рассмотрения общего, то есть непосредственно общественного, труда нам нет надобности возвращаться к той его естественной первобытной форме, которую мы имели на пороге
180
К. M A P К G
истории всех цивилизованных народов1’. Совсем близкий пример дает нам деревенское патриархальное производство крестьян¬ской семьи, которая производит для собственных нужд скот, хлеб, холст, пряжу, одежду и т. д. Эти различные предметы противостоят семье как различные продукты ее труда, а не как взаимно обменивающиеся товары. Различные работы, создаю-щие эти продукты — обработка пашни, уход за скотом, ткачество, изготовление одежды и т. д., — с самого начала обладают формой общественных функций потому, что они суть функ¬ции семьи, которая подобно товарному производству имеет свое разделение труда. Различия естественных условий, которые вызываются изменением времен года, а также различия воз¬раста и пола регулируют в семье распределение труда и его продолжительность для каждого. Измерение затрат индивидуальной рабочей силы рабочим временем выступает здесь непосредственно как общественный характер самих работ потому, что индивидуальные рабочие силы функционируют лишь как органы общей рабочей силы всей семьи.