Вопрос встречи человека и мира, борьба человека с государственной машиной, правда этой борьбы, борьба за себя, внутри себя — и вне себя. Возможно ли активное влияние на свою судьбу, перемалываемую зубьями государственной машины, зубьями зла. Иллюзорность и тяжесть надежды. Возможность опереться на другие силы, чем надежда.
Автор разрушает рубежи между формой и содержанием, вернее не понимает разницы. Автору кажется, что важность темы сама диктует определенные художественные принципы. Тема «КР» не находит выхода в обыкновенных рассказах. Такие рассказы — опошление темы. Но вместо мемуара «КР» предлагают новую прозу, прозу живой жизни, которая в то же время — преображенная действительность, преображенный документ.
Так называемая лагерная тема это очень большая тема, где разместится сто таких писателей, как Солженицын, пять таких писателей, как Лев Толстой. И никому не будет тесно.
Автор «КР» стремится доказать, что самое главное для писателя — это сохранить живую душу.
Композиционная цельность — немалое качество «КР». В этом сборнике можно заменить и переставить лишь некоторые рассказы, а главные, опорные, должны стоять на своих местах. Все, кто читал «КР» — как целую книгу, а не отдельными рассказами — отметили большое, сильнейшее впечатление. Это говорят все читатели. Объясняется это не случайностью отбора, тщательным вниманием к композиции.
Автору кажется, что в «КР» — все рассказы стоят на своем месте. «Тифозный карантин», кончающий описание кругов ада, и машина, выбрасывающая людей на новые страдания, на новый «Этап» (этап!) — рассказ, который не может начинать книги.
Применяемый и вставленный публицистический по существу ткани «Красный крест», ибо значение блатного мира очень велико в лагере, и тот, кто не понял этого — тот не понял ничего ни в лагере, ни в современном обществе.
«КР» — это изображение новых психологических закономерностей в поведении человека, людей в новых условиях (Остаются ли они людьми? Где граница между человеком и животным?). Сказка Веркора или Уэллса «Остров доктора Моро» с его гениальным «чтением закона» — только прозрение, только забава по сравнению со страшным лицом живой жизни.
Эти закономерности — новы, новы — несмотря на огромную литературу о тюрьмах и заключенных. Этим еще раз доказывается сила новой прозы, ее необходимость. Преодоление документа — есть дело таланта, конечно, но требования к таланту и прежде всего с нравственной стороны в лагерной теме очень высоки.
Эти психологические закономерности — необратимы, как отморожение III и IV степени. Автор считает лагеря отрицательным опытом для человека — отрицательным с первого до последнего часа и жалеет, что собственные силы вынужден направить на преодоление именно этого материала.
Автор тысячу раз, миллион раз спрашивал бывших заключенных — был ли в их жизни хоть один день, когда бы они не вспоминали лагерь. Ответ был одинаковым — нет, такого дня в их жизни не было.
Даже те люди высокой умственной культуры, побывавшие в лагере — если не были раздавлены и уцелели случайно, — старались воздвигнуть барьер шутки, анекдота, барьер, оберегающий собственную душу и ум. Но лагерь обманул и их. Он сделал этих людей проповедниками принципиальной беспринципности, и их огромная культура знания — послужила им предметом для домашних умственных развлечений, для гимнастики ума.
Анализ «КР» в самом отсутствии анализа. Здесь взяты люди без биографии, без прошлого и без будущего, взяты в момент их настоящего — звериного или человеческого? И на кого идет материал лучше — на зверей, на животных или на людей?
«Колымские рассказы» — это судьба мучеников, не бывших и не ставших героями.
В «КР», как кажется автору, — нет ничего, что не было бы преодолением зла, торжеством добра.
Если бы я хотел другого — я нашел бы совсем другой тон, другие краски, применяя тот же художественный принцип.
Собственная кровь — вот что сцементировали фразы «КР».
Любой вопрос, который ставит жизнь — а эти вопросы не только не разрешены, но даже не поставлены как следует. Память сохранила тысячи сюжетных вариантов ответа, и мне остается только выбрать и тащить на бумагу подходящий. Не для того, чтобы описать что-то, а затем, чтобы ответить. У меня нет времени на описания.
Ни одной строки, ни одной фразы в «КР», которая была бы «литературной» — не существует.
И еще: жизнь до сих пор хранит ситуации сказок, эпоса, легенд, мифологии, религий, памятников искусства (что немало смущало Оскара Уальда).