— О чем вы толкуете? — поинтересовалась Танечка, ставя на стол еще один прибор.
Джабар Самедов ответил многозначительно:
— Алеша опять поднимает шум из-за комбинированной установки.
— Очень своевременно, — одобрила Танечка. — После съезда партии все стали интересоваться химией.
— В том числе мой министр домашних дел, — с ласковой насмешкой сказал Семен. — Хотя бы ради предметов быта.
— А что? — не отступила Танечка. — Октановое число — это ваше дело, но синтетика — область, всех волнующая.
— То-то и оно! — невпопад отозвался Груздев, беспокойно прохаживаясь по комнате.
Нервозность, не свойственную ему, заметил даже Джабар Самедов.
— Тебе, Алексей, жениться надо, — сказал он доброжелательно, — тогда у тебя жизнь войдет в норму.
— Где уж нам, старикам?
— У молодых тоже осечки бывают. Дружок-то наш Ярулла не позволит, пожалуй, Ахмадше жениться на Наденьке.
Алексей резко остановился, так и полоснув Джабара сверкнувшим взглядом.
— Что ты сказал?
Самедов покосился на дверь (Семен и Танечка вышли на кухню), понизив голос, пояснил:
— Связал себя Низамов обещанием женить Ахмадшу на дочери фронтового дружка и теперь, конечно, все усилия приложит к тому, чтобы сдержать слово.
Какое-то мгновение Груздев сверлил глазами лицо старого озорника, скорее пораженный, чем обрадованный известием; с трудом вымолвил:
— Вряд ли удастся Ярулле поставить на своем!
Каждая встреча с Москвой вызывала у Груздева радостное удивление. Крутясь на такси от разворота к развороту в поисках дома Белякова на одном из проспектов Юго-Запада столицы, он по-детски любовался ансамблем гигантских зданий, зеркальными витринами и зелеными полями газонов.
«Вольготно построились! И ветерком продувает, как на „правительственной“ улице в Светлогорске! А номера на домах хоть в лупу рассматривай! Ежели понадобится „скорая помощь“ или пожарная команда, тоже будут ко всем подъездам соваться!»
— Что ж так долго? — упрекнул Беляков, директор проектного института, которому он предварительно звонил с вокзала. — Я уж и на балкон выходил несколько раз.
— Заявили бы в райсовет насчет номерных знаков, ведь номер — название дома. Хоть бы ради пожарников постарались.
— Пожарники по дыму найдут, — отшутился Беляков.
И сразу оба взялись просматривать привезенные Груздевым материалы, потом ужинали и снова допоздна шуршали кальками и бумагами.
— Работники автозавода имени Лихачева очень интересуются нашим вопросом, — сообщил Беляков. — Они для нас верные союзники в борьбе за высокое октановое число: уже лет тридцать проводят испытания, составляют отчеты и бомбят письмами все организации. Горьковчане — автозаводцы тоже. Массовый выпуск высокооктанового бензина дал бы возможность реконструировать моторостроение и перейти на выпуск экономичных облегченных двигателей, при которых расход металла уменьшится на сорок процентов.
— Черт знает что! — ругнулся Груздев. — Сколько мы теряем из-за своей неповоротливости! Великое счастье, что мы у себя на заводе уже добились кое-чего в этой области — цех реформинга набирает мощность.
Утром он приехал в научно-техническое общество, где должна была проходить экспертиза, передал документы, познакомился с экспертами. Народ собрался деловой, опытный, по-настоящему заинтересованный, и у Алексея Груздева впервые за последнее время отлегло от сердца.
«Приятно иметь дело с людьми, которые сами работают на производстве! Не то что с Карягиным и его помощниками по волоките».
Позднее приехал Беляков, привез документы к проекту, находившиеся в институте. Начало работы экспертной комиссии обнадежило и его.
Празднично оживленный, элегантный в светлом костюме, он сел рядом с Груздевым и стал шепотом рассказывать о каждом эксперте: ему приходилось много разъезжать, и ведущих химиков страны он знал так, как болельщик футбола знает игроков своей команды.
Первые впечатления Груздева вполне совпали с подробными характеристиками Белякова.
— Общественность и гласность — два сильнейших рычага в Советском государстве, дорогой Алексей Матвеевич, — почти торжественно заключил Беляков.
На другой день их принял заместитель председателя Госплана РСФСР Работников.
— Фамилия серьезная! — пробормотал Беляков, когда они с Груздевым проходили через монументально обставленную приемную.