— Надо же когда-то начинать! — прорвался Груздев, почти с ненавистью глядя на указующий перст начальника. — Нельзя без конца откладывать такое важное дело! Все расходы окупятся исключительно быстро. Особенно на транспорте…
— На транспорте да, но вы забываете о топливном балансе, — оборвал Работников, опять напирая на стол локтями, внушительной грудью и животом. — Нефти у нас сейчас — море. Запасы ее поистине грандиозны, и бензина мы получаем более чем достаточно. Нам сейчас нужнее керосин для воздушного транспорта; он при наших гигантских пространствах приобретает все большее значение. Сколько вы можете дать бензина из тонны нефти?
— За счет углубления переработки можем количество его значительно увеличить, — мрачно ответил Груздев.
— А керосина?
— Не больше того процента, что содержится в тонне сырой нефти.
— Значит, нам надо выбирать керосин и основное внимание уделять керосину.
— По всему видно, вы опять откажетесь поддержать наше предложение насчет комбинированной установки? — напрямик спросил Груздев, потеряв терпение.
— Мы бы охотно поддержали, — высунулся из-за его плеча Карягин, на этот раз без улыбки. — Но ведь не мы отпускаем средства. Предположим, мы выскажемся за целесообразность вашего предложения, но банк под это дело денег все равно не даст.
— А если экспертиза выскажется «за»?
— Тогда и обсуждать будем.
Первоочередные объекты химического комбината принимали законченный вид, хотя посторонний наблюдатель увидел бы здесь лишь непонятное нагромождение «этажерок», колонн и емкостей, оплетенных трубами. Дронов же одним взглядом охватывал все хозяйство.
Сейчас его совершенно увлекла перспектива дальнейшей работы в Камске.
— Давай пройдемся немного, — сказал он Груздеву, выходя из райкома после заседания бюро. — Смотри, вечер-то какой славный! Скоро лето пройдет, а твоей канители с Госпланом и конца не видно. Сначала ты в Москву ездил, теперь эксперты сюда приедут, а потом Карягин опять все завалит.
— Нет, у нас с Беляковым появились серьезные надежды, хотя приоритет мы уже утратили.
— Много общего в американском проекте?
Груздев помолчал, подавляя всколыхнувшееся возмущение, однако пересилить его не смог — заговорил желчно:
— Нынче мы узнали, что Петр Георгиевич работает и в Комитете по координации научных работ. Воображаю, как он там координирует! Утрясаем, согласовываем… Потом проверенные предложения, необходимые для промышленности, ждут внедрения годами, пока не устареют. Бывает и так, что вырвут за границей из-под рук наше изобретение, и мы за свое же кровное, выстраданное платим валютой.
— Бывает. Нет того пороха, которого бы не смог выдумать смекалистый и работящий русский человек! И нет злее зла, чем равнодушие и волокита. — Дронов неожиданно тепло улыбнулся и сказал с гордостью: — Надюша-то моя тоже в изобретатели глядит, просто бредит теплицами, ну, и Полиной Пучковой, конечно. Мы даже поспорили с ней как-то из-за бывшего мужа Полины. Она его осудила сурово.
Друзья шли вдоль шоссе. Шоферы медленно вели машины позади, не напоминая о себе гудками: не так-то уж часто удается начальникам прогуляться пешком.
— Что же говорила Надя? — почти робко спросил сразу преобразившийся, по-молодому оживленный Груздев.
— Надя уверена в собственной непогрешимости, и потому непримирима к чужим слабостям. Запросы у нее высокие! Может быть, это хорошо, а может, и плохо. Раньше я удивлялся, что она занята только учебой да общественными делами, не увлекается ни танцульками, ни платьями, ни мальчишками. Наконец в прошлом году начала упоминать в письмах об одном инженере. Мы с Диной решили: проснулась наша Наденька. И вдруг катастрофа: «Он проговорился, что не знает, кто такой Флобер». Все: полный невежда, и дружбе конец. Дина это одобрила: «Правильно, зачем ей ограниченный тупица?» Знаешь, как женщины судят иногда… А я сказал Надюше: «Если он имел мужество признаться — значит, хороший человек. Мог и забыть, мог и в самом деле не читать книг Флобера. А ты подскажи, помоги. Люди формируются в общении с добрыми друзьями».
Груздев слушал, весь — внимание. Дина Ивановна заявила однажды, что Надя сущий ребенок в сердечных делах. Тогда Алексей воспринял это с легкой иронией (матери любят изображать своих детей невинными ангелочками), а сейчас с жадностью ловил каждое слово о полюбившейся ему девушке.