— Вы находите?.. — Груздев с трудом улавливал смысл ее слов: теперь, когда она впервые держалась с ним, как со своим сверстником, он боялся даже вздохнуть, неся на руке, точно величайшую драгоценность, ее легкую ладонь.
— Да, для этого надо чувствовать… любить, страдать, а машина, слава богу, на такие переживания не способна!
— И это говорите вы, человек, связавший жизнь с прогрессивным производством? — шутливо упрекнул Груздев, опять не уловив того, что ее волновало.
— Как работник я еще в будущем, а как человек хочу, чтобы машина не передразнивала мои чувства. Меня страшат автоматчики, приходящие в слепой восторг оттого, что их «умные» машины могут освободить от работы сразу тысячи человек. О людях-то надо помнить!
— Это не слепой восторг, а увлечение первооткрывателей, — мягко возразил Груздев, боясь, что вот сейчас ладонь Нади соскользнет с его локтя и оборвется ощущение возникшей близости. — Прогресс техники неизбежен и необходим, хотя за рубежом он обрекает на безработицу миллионы людей. Естественно, что вопрос автоматики стоит там остро.
— А у нас? — засматривая сбоку в лицо Груздева, Надя прижалась к его плечу.
Он шагал, не поворачивая головы, скованный, неловкий, почти счастливый.
— У нас рабочие тоже высвобождаются, но они сразу переходят на новые объекты. Наши возможности в этом отношении неисчерпаемы. Это позволяет нам стремиться к сокращению рабочего дня. Но, сокращая рабочий день, надо повышать производительность труда, и тут, как воздух, необходима та же автоматика.
— И жизнерадостные автоматчики? — Надя опять остановилась, резко отстранясь от Груздева. — Может быть, я теперь слишком мрачно смотрю на жизнь. Но вы знаете… во всяком случае, догадываетесь, отчего мне так тяжело! Вы, наверно, поняли все! Ну, скажите, как он мог? Ведь он любил меня, а поехал сватать другую. Что это такое, Алексей Матвеевич?
Она стояла перед Груздевым, требовательно ожидая ответа, на запрокинутом, белом в темноте лице чернели широко открытые глаза.
— Только не говорите о пережитках, о слабостях человеческих! Мы слишком часто и легко ссылаемся на них. Какие пережитки могут быть у Ахмадши, моего ровесника!
— А вы говорили с ним? — спросил Груздев, похолодев от того, что его иллюзии сразу развеялись.
— Он написал странное письмо с предложением расстаться на время, проверить наши чувства… Я не все поняла. Почему он так решил? Какие-то малодушные ссылки на отца! И я пошла на буровую. Хотела выяснить… И вдруг Равиль сказал, что отец увез его к невесте. Ахмадша ни разу не заикнулся мне о своей невесте, а она у него была! Значит, и ее обманывал! Приходил ко мне, планы строили, как жить будем, а она где-то ждала. Я в Каму бросилась вовсе не от тоски, не от любви. Любви уже не было. Неудачная оказалась. Ну и черт с ней! — с неожиданным озлоблением вырвалось у Нади. — Меня другое в воду толкнуло. Ведь я очень, очень много думала тогда и потом и сейчас все думаю… Отчего это у нас подлецы водятся, такие хорошие на вид подлецы! И я себе до ужаса противна стала из-за того, что самое лучшее, единственное — свою любовь — отдала бог знает кому! Человека в себе уронила. За это я и хотела наказать… казнить себя.
— И напрасно. Вы человека в себе только тогда уронили, когда в реку бросились, решив, что все в жизни для вас потеряно. Я свою Елену тоже любил. Чуть с ума не сошел, когда она умерла. Ходил, говорил, а работал, как автомат. Разве это не любовь была?
— Любовь, — тихо сказала Надя, откликаясь не столько на слова, сколько на печаль, звучавшую в его голосе.
— А теперь снова полюбил. Так полюбил, будто мне не пятьдесят лет, а двадцать. Разве можно говорить, что любовь только раз в жизни приходит? Кто это установил? Но тогда я молод и счастлив был, а сейчас… Да я и сейчас счастлив! — спохватился Груздев.
— Нефтяной отдел Госплана, не опротестовывая, по существу, решения экспертизы, опять подал встречную бумагу на пересмотр нашего заявления, — приехав на завод и едва успев поздороваться с Груздевым, сообщил Щелгунов.
— Эх, как ты вскинулся, Алеша! — встревоженно сказал Сошкин, приехавший с ним вместе. — Посмотрим еще, что предложит комиссия «на высоком уровне».
— Известно, что: драка опять предстоит серьезная. — Груздев, все-таки не ожидавший нынче такого упорного сопротивления со стороны нефтяного отдела Госплана, несколько минут ходил по кабинету, круто разворачивался на каблуках; поизрасходовав энергию, сказал сдержанно: — Имеем опыт: если не пробьем, нас снова на время в щель загонят. Что ж! Немножко передохнем и снова возобновим попытку. Капля и камень точит.