— Я боюсь, вы опять что-нибудь придумаете и помешаете мне выйти замуж, как помешали Минсулу, — ответила Хаят, очень похожая на Зарифу, какой та была в молодости.
— У Минсулу совсем другое. А Салих — человек серьезный, и мы с отцом не стали бы противиться.
— Так в чем же дело? Главное — то, что он мне самой нравится. — И Хаят натянула второй чулок, безбоязненно стоя в той же опасной позе перед рассерженной матерью.
Наджии хотелось для порядка оттаскать дочь за космы, но она побоялась, ввязавшись, испортить отношения с желанным женихом, да и стоило ли поднимать шум из-за глупых слов девчонки?
Без дерзости, но так же решительно поговорила девушка с отцом, вернувшимся из Камска. Ярулла на этот раз был покладист и уступчив и свадьбу предложил сыграть дома. Не только Хаят, но и его развлекала мысль о предстоящем торжестве и свадебных подарках.
— А ты что мне подаришь? — спросила Хаят Ахмадшу на другой день.
— Подарю настоящий столовый сервиз, белый, с золотыми каемками, — пообещал Ахмадша.
Измученный тяжелыми душевными переживаниями, он все-таки сразу вспомнил, как года три назад подарил Хаят в день ее рождения посуду для кукол.
— Конечно, настоящий! Теперь мне все нужно настоящее. Но почему ты такой невеселый?
Губы его дрогнули. Бывало, в детстве делились огорчениями… Но ведь Хаят и сейчас почти девочка, к тому же счастливая. Нет, нельзя омрачать ее молодое счастье.
— Голова болит.
Сервиз, облюбованный им еще тогда, когда он встречался с Надей, по-прежнему стоял на полке в магазине. А может быть, это был другой, такой же. Продавщица, восторгаясь и втайне завидуя сестренке Низамова, бережно завертывала суповые миски, тарелки, нарядные солонки и горчичницы.
— Хороша-то хороша, да больно дорога! — сказал Гайфуллин, сопровождавший Ахмадшу, чтобы помочь отнести покупку домой.
Старик подержал в костлявых руках блюдо с выпуклыми узорами и густо позолоченным краем, посмотрелся в него, как в зеркало, задевая козлиной бороденкой: смутно отразилось в белом глянце темное, морщинистое лицо. Вздохнув, он осторожно поставил красивую посудину на прилавок.
— Мы такого раньше и не видывали!
Ахмадша промолчал, что-то уж слишком пристально рассматривая белую с золотом вазу для цветов, тоже входившую в состав сервиза.
Одна мысль билась в уме: пути к примирению отрезаны.
— Покупаешь чудную посуду, а сам хмурый, как день ненастный! — С этими словами подошедшая Зарифа положила на прилавок свои пакеты, оглядела, потрогала еще не завернутые вещи. — Начинаешь хозяйством обзаводиться?
По лицу юноши пошли бело-красные пятна, выдавая горячий стыд и приступ сердечной боли.
— Это… для Хаят…
— Замечательный сервиз! Я на него тоже зарилась… Очень веселый.
— Еще бы не веселый. Корову, двух коров за такие деньги купить можно, — сказал Гайфуллин, хвастая щедростью и состоятельностью родственника. — Наш Ахмадша не обеднеет, хотя на Исмагилове премию не заработаешь.
— Не говорите так, дедушка! Там будет самый передовой промысел. Я горжусь своей работой.
— И отец твой гордится своей работой. — Гайфуллин взял один из свертков в серой плотной бумаге, не доверяя шпагату, прижал к груди. — Я теперь понял, нефтяники особый народ: чем больше у них неприятностей в работе, тем крепче они за нее держатся.
— Да, нефтяники — народ особенный, — согласилась Зарифа и — глядя вслед старику: — Слушай, Ахмадша, а когда мы будем гулять на твоей свадьбе? Говорят, ты скоро женишься?
— Нет, я, наверно, никогда не женюсь.
Она внимательно посмотрела на него. (Значит не зря толковали о том, что Надя Дронова бросилась в Каму!) Но Зарифа видела Ахмадшу и Надю вместе, с первого взгляда поняла, что они влюблены, и не поверила сплетне: не могла она допустить мысли о черствости, а тем более подлости Ахмадши, как не могла поверить тому, что Надя, смелая и сильная советская девушка, дошла до такого отчаяния. Если даже Ярулла вмешался, если он действительно воспротивился их браку, как утверждал Самедов, то и тогда повода для самоубийства не было.
— Не то время! — сердито отмахнулась Зарифа, услышав навет на дочь Дронова. — Сейчас кончают с собою только горькие пьяницы.
Она рассуждала просто: если у Нади и Ахмадши большая любовь, то разве найдется сила, способная их разлучить? Отцовской власти тоже есть предел. Поэтому, не веря в возможность трагедии в семьях друзей и не принадлежа к ревнивым матерям, которые обливают слезами свадебную рубашку сына, Зарифа весело готовилась к свадьбе Салиха. Пусть женится. Радостнее будет в доме с приходом Хаят, потом ребенок появится, запищит. Зарифа не собиралась его нянчить все время, но как славно в свободный час поиграть с малюткой!