— Да, да! — посверкивая глазами, кивал он далекому собеседнику. — Я слушаю. Да, да! — И вдруг, прорвавшись, крикнул: — Врут они! Ничего подобного! — И снова замолчал, стиснув трубку.
Тризна продолжал стоять в неловкой позе возле своего кресла, захваченный врасплох важностью момента. Дина Ивановна неслышно присела к столу и уставилась на Груздева ожидающе расширенными глазами.
Надя тоже осторожно потянула к себе стул.
«Что-то тут интересное происходит!» — все еще взбудораженная, подумала она, притрагиваясь ладонями к своим лихорадочно горевшим щекам. Груздеву нередко приходилось вести при ней разговоры по телефону с руководящими товарищами, известными всей стране. Он и огорчался и радовался, но в таком приподнятом настроении Надя еще ни разу не видела его у аппарата. «Будто к награде его представили!»
— Приложим все старание! Будем ждать. Хорошо, большое спасибо! — говорил он, положил трубку и торжественно объявил: — Драчка продолжается!
— Только-то! — Надя засмеялась. — Я думала, тебе полцарства пообещали.
— Да это и стоит полцарства! Вон какая поддержка у нас будет… Звонил заместитель председателя Совета Министров Союза! Обещал сам приехать на завод. Вот замечательно! — Груздев весело стукнул по столу кулаком, сцепив пальцы, широко облокотился, победоносно глядя на всех сияющими глазами. — Ну-ка, что теперь запоют Петр Георгиевич и его дружки из нефтяного отдела Госплана?!
— Это отклик на ваше с Барковым заявление? — с живейшим сочувствием спросила Дина Ивановна.
— Тут и наше заявление, и обращение обкома, и письма членов экспертной комиссии. Как же так? Тридцать лучших специалистов рассматривали вопрос — и все перечеркнуто карандашом бюрократа Карягина! Теперь надо катить обратно в Камск и хорошо подготовиться, чтобы наглядно показать, что у нас есть сегодня и чем мы будем располагать завтра.
— Значит, поездка в Казань откладывается? — спросила Надя, странно задетая тем, что Алексей не обращает внимания на ее, наверное, необычный сейчас вид.
«А ведь он в работе может совсем забыть обо мне, — мелькнуло у нее почти веселое опасение. — Пройдет время, стану я для него привычно обыденной, и — прости, милая женушка! — будет он по двадцать часов в сутки пропадать на заводе».
У выхода из конторы управления Ахмадша долго не мог разминуться с каким-то гражданином, пока тот, рассмеявшись, не прислонился к косяку двери, на остановке сел не в тот автобус и оказался у автовокзала, откуда рабочие уезжали на вахту. Только что прошумел холодный осенний ливень, но еще дождило, и небо было затянуто низкими темными тучами.
Мокрые автобусы, неуклюже разворачиваясь, подкатывали к вокзальной стоянке, где кипела обычная толчея. Грузовики и спецмашины мчались мимо по шоссе, расплескивая серые лужи. В город. Из города…
Тут Ахмадшу охватила такая тоска, что впору было бы сунуться прямо в брызги, летевшие из-под тяжелых колес, бешено вращавшихся по асфальту.
Надя с гордостью говорила о своем муже: она влюблена в завод, а Груздев там владычествует. Ее привлекают его горение в работе, талантливость изобретателя, доброго и щедрого к людям. По сравнению с ним Ахмадша — ничтожество.
Задание по автоматике, над которым Надя так радостно трудилась, тоже осуществление идей Груздева: ведь это он вдохновлял агрономов и инженеров, создавших такие замечательные заводские теплицы. Во всем Груздев. Везде Груздев! С ума можно сойти!
Громко переговариваясь, подходили к своим автобусам буровики, операторы, рабочие промыслов в резиновых сапогах, ватниках и брезентовых спецовках, несли с собой «сухие пайки» в хозяйственных сумках или в рюкзаках за плечами. Все спешили, только Ахмадша продолжал стоять под дождем, не ощущая холодных брызг, его толкали — он тоже не замечал этого. Память неустанно воскрешала минувшее: вот Надя в теплице среди тропических зарослей огурцов любуется ими, обращаясь то к Полине Пучковой, то к нему, желанному тогда гостю: «Вы посмотрите, сколько в них солнца! Какие они чистые, выхоленные!»
Пчелы так и гудят над стеллажами. Одна запуталась в волосах Нади, жалобно жужжит. Девушка встряхивает головой, смеется, боязливо поеживаясь. Ахмадша высвобождает пчелу, поправляет мягкие блестящие завитки, тихонько прикасается к ним губами.
А сейчас работает на заводе молодой технолог Надежда Дмитриевна Груздева, зорко следит по приборам за ходом процесса на своей установке, возвращается домой не одна, и нет ей дела до переживаний Ахмадши: вычеркнут он из ее жизни. Хоть сегодня умри, хоть завтра — ей горя мало!