— Нет… Меня зовут Зарифа Насибуллина, — с трудом вымолвила она. — Я трактористка. Недавно окончила курсы и хочу поступить на работу в вашу контору.
— Это гораздо интереснее, чем ваша женщина с миллиардами! — сказала подругам Елена, обрадованная появлением Зарифы. — Башкирская девушка — и вдруг трактористка!
— Я замужняя. Мой муж отсюда родом. Он будет работать в лавке соседнего сельпо. А приехали мы из той же деревни, в которой жил Ярулла Низамов. Мы с ним земляки. Когда я вернулась домой с учебы — жизни стала не рада: старухи и старики чуть в лицо не плевали. Такие сплетни распустили, ужас! Пришлось сделать уступку… Вышла замуж, но с условием, чтобы уехать на нефыть. Я, конечно, не уехала бы из колхоза, если бы у нас были трактора. А тут объекыт серьезный. — Рассказывая, Зарифа, конечно, умолчала о том, что стремилась попасть туда, где находился Ярулла. — Мне сказали: тут две комсомолки есть, вот я и пришла знакомиться.
— Колоссально, как говорит мой Семен! Три комсомолки на одном «объекыте»! — необидно передразнила Танечка. — Снимай свою телогрейку и садись за стол! Я будто предчувствовала: лепешек напекла. Мука, правда, черная, с горчинкой — должно быть, полынь в зерно попала. Пришлось картошки в тесто добавить. Картошка-то мороженая — сластит, и горечь отбило.
— У такой стряпухи с мякиной покажется вкусно, — сказала Дина. — Зарифа, пожалуй, тебе под стать. Значит, в нашем полку вдвойне прибыло.
Дела в поисковой конторе шли все хуже: рвались источенные в резьбе бурильные трубы, простаивали насосы и движки, требуя ремонта, стертые зубья долот отказывались грызть твердые породы на забое.
Уже много дней миновало с тех пор, как Ярулла поднялся впервые в люльку верхового. Порозовели березовые перелески, обсохла, встопорщилась вышедшая из-под снега прошлогодняя трава. Прилетели грачи, отощавшие после долгих странствий, звонко засвистели, запели, заливаясь на все лады, скворчики, вытолкав вместе с перинами из своих квартир нахальных постояльцев — воробьев, а буровики по-прежнему топтались на месте.
Несмотря на их неимоверные усилия, скважина углублялась за сутки иной раз лишь на… несколько сантиметров. Изредка брали пробы — керны. Случалось на счастье, что кернорватели поднимали каменные кругляки до четверти метра длиной. Иногда такие керны пахли нефтью. Буровики нюхали их, даже пробовали языком; и если еще в глинистом растворе появлялись радужные пленки, то лица у людей светлели и труд казался им легче.
Гремит ротор, вращая стальную колонну труб на забое, дрожит вся вышка от этой адовой работы. Сменный бурильщик заболел, и Джабар Самедов сам занял место у пульта управления; стоит словно вкопанный, держа руку в лосевой голице на рычаге тормоза.
Он тоже поблек и прикусил свой неугомонный язык, перемолов весь запас ругательств. А может быть, понял мастер, что бранью не поможешь, если нет самого необходимого?
Когда идет бурение и в люльке нечего делать, Ярулла сбегает вниз, и то помогает зацепить маленьким крюком на канате трубу для наращивания колонны, чтобы подтащить ее с мостков к столу ротора, то инструмент подтаскивает, то чистит лопатой пол, скользкий от глины. Даже вспыльчивый Джабар начинает благоволить к Низамову, видя, как по-хозяйски норовит он использовать каждую свободную минуту.
Все интереснее становится для Яруллы трудное буровое дело.
Когда он, пристегнутый к люльке ремнем, тянется за трубой, висящей на крюке талевого блока, ватник на нем задирается, и злой ветер прохватывает его насквозь, но беречься тут некогда: надо успеть отстегнуть болты элеватора и, пока блок идет вниз, завести стройную «свечу» за выступ «пальца». А тут уже новая труба на подходе, и Ярулла так же сноровисто принимает ее. Славно все идет, пока не нарушается рабочий ритм очередной досадной неполадкой.
Сейчас Ярулла внизу, а Джабар Самедов, хмурый и властный, на почетном посту бурильщика. Красиво работает мастер, особенно когда не бросается скверными словами. Но любоваться на Джабара тоже некогда: по ходу дела Ярулла сам соображает, что нужно, и направляется на подмостки взять новое долото: скоро придется менять… Он уже выбрал деталь, похожую на рыбий хвост, как вдруг руки его опускаются. Он бледнеет, хотя ничего страшного не случилось. Просто к буровой вышке подошла женщина в ватной стеганке…
Ярулла сразу узнал ее. Разве можно не узнать эти жгучие глаза, это круглое лицо с ярким румянцем и волосы цвета воронова крыла, выбившиеся из-под серого платка.