— Я не ищу другой. Зачем напрасные сомнения? Главное сейчас — твое здоровье. Вот поедем в Уфу…
— Нет, нет, я никуда не поеду! Тебе хочется отправить меня в дальнюю больницу, чтобы избавиться от обузы. Но неужели не потерпишь немножко? Ведь я не прошу бывать каждый день. Мне только бы знать, что ты здесь, близко, что я в любое время могу позвать и увидеть тебя.
Возражать было бесполезно.
Через три дня из Уфы приехал профессор. Долго внимательно осматривал больную, но диагноз поставил туманный: «Инфекционное поражение кровеносных сосудов».
Алексей, совершенно убитый, привез профессора в свою землянку, где Зарифа и Танечка приготовили обед, снова настойчиво спросил:
— Чем же лечить?
Профессор только развел руками.
— Ничего утешительного не могу сказать, батенька мой! Не дошли… Да-с, пока не дошли медики! Понимаю: мучительно очень. Уколы морфия придется делать, чтобы облегчить страдания. — Неожиданно вскипев, он закричал резким фальцетом, не вязавшимся ни с его мощной фигурой, ни с выхоленным лицом, украшенным седеющей эспаньолкой: — Беречься надо было! Беречься, молодой человек! А вы тут живете хуже цыган. Настоящие дикари-с! В палатках, в землянках… Женщин затащили на эту добровольную каторгу. Эх, вы-ы! А еще образованные люди.
Суровая зима опять намела непролазные сугробы. По ночам в чернолесье, в диких заснеженных лощинах выли голодные волки. Голодновато было и разведчикам, хотя они уже привыкли довольствоваться самым малым. В один серый день рухнула со страшным треском подпиленная вышка Джабара Самедова. Глядя, как валилась деревянная громада, не успевшая потемнеть от времени, буровики еще раз пережили крушение надежд: такие жертвы принесены — и зря!
Рабочие, как стая птиц, принялись выклевывать, выдергивать гвозди из разлетевшихся во все стороны досок, а Груздев ушел в контору писать новое письмо Сошкину.
Трудно ходило по бумаге перо, и письмо получилось мрачное, Алексей даже перечитать его не смог, сразу вложил в конверт и отправил в Москву, где Иван Наумович вместе с Губкиным добивались разрешения продлить поиски нефти на востоке. Лишь их неукротимая энергия помогала дышать здешним разведкам.
— Давай учи меня на бурильщика, — потребовал Ярулла от Самедова, когда бригада перебралась на другую вышку.
Новую точку для них нашел Денис Щелгунов. Он уже поправился после ранения, только стал еще угловатее в широких плечах и тоньше в поясе.
Горе Груздева очень волновало его. Он стал чаще заглядывать к соседям, подарил несколько книг из своей небогатой библиотечки, привез шахматы, а сегодня притащил радиоприемник собственной конструкции. Заметив рассеянную отчужденность Алексея, предложил ему поехать к Христине, которая опять заметно пополнела, посмотреть на подрастающих мальчишек. Подумал о возможности скорого одиночества Алексея и, однако, не удержался, сказал с доброй улыбкой:
— Стесняется моя Христя. «Что это, говорит, я каждый год рожаю?» Вот чудная! Пусть будет богата наша земля молодыми: не мы, так они в коммунизм войдут! А мальчишки — прелесть! С ними все огорчения забываешь. Маленькие, теплые, смешные. Меньшой уже хохочет вовсю, сидит и даже встать на ноги норовит. Ты, слушай, не закисай! Из любого испытания надо выходить еще более закаленным, крепким человеком. Иначе нельзя: сколько сил требуется для нашего великого дела!
Груздев угрюмо кивнул: сам, дескать, знаю, но разве запретишь сердцу тосковать и тревожиться.
Они подошли к новой вышке. Щелгунов, особенно крупный в полушубке с поднятым воротником и в сибирских меховых унтах, подвязанных к поясу ремешками, услышав требование Яруллы, сказал Самедову:
— Правильно ставит Низамов вопрос о повышении своей квалификации. Ты, Джабар, не скупись на передачу опыта — обучай народ. Кадры нам потребуются, только вы, ударники, не приударьте опять за… соленой водицей.
Самедов передернулся как ужаленный, но возразил с необычной для него сдержанностью:
— Ежели вы ничего другого нам здесь не приготовили, зачем ставить буровую?
— Я не думал, что ты такой обидчивый!
Когда Щелгунов уехал, Джабар сказал Семену Тризне, иронически кивнув на Яруллу:
— Куда торопится со своей квалификацией? Парень молодой, а бурить здесь можно хоть до морковкина разговенья.
Ярулла не принял шуточку Самедова.
— Давай без смешков. Я не парень, у меня семья. Скоро еще один ребенок родится…