— Я думаю, правильнее, чтобы Силверсмит принес его к вам в комнату. Вам же нужно переодеться.
— Лучше пусть пришлет с Медоузом, — пролепетал я.
— Да, да, конечно. Вы ведь захотите пожелать ему счастья.
— Вот именно, — подтвердил я.
Китекэт предстал передо мной не сразу. Можно понять, если человек настроился на то, чтобы жениться на дочери-наследнице, и вдруг оказывается помолвлен с горничной, ему нужно время, чтобы как-то опомниться и придти в себя. И даже когда Китекэт наконец появился, по растерянному выражению его лица было ясно, что он еще далек от успеха. Вид у него был такой, словно его недавно оглоушили короткой, но сподручной дубинкой.
— Берти, — промолвил он, — случилась довольно неприятная вещь.
— Ах, ты уже знаешь? Ну, и что посоветуешь? Ответ на это мог быть только один:
— Тебе надо обратиться к Дживсу.
— Так я и сделаю. Этот великий ум найдет выход. Выложу ему факты и попрошу его поразмыслить над ними.
— А какие факты? Как это произошло?
— Сейчас расскажу. Ты будешь пить апельсиновый сок?
— Нет.
— Тогда я выпью. Может, легче станет.
Он влил в себя чуть не весь стакан сразу и отер пот со лба.
— Во всем виноват диккенсовский дух, Берти. Я бы всем молодым людям, начинающим жизнь, дал совет: не поддавайтесь диккенсовскому духу. Помнишь, я говорил тебе, что последнее время меня просто распирает доброжелательство. И вот, сегодня утром прорвало. Я получил Гертрудину записку с выражением согласия бежать и тайно пожениться, и я весь был как добрый ломоть добра и света. Сам вне себя от счастья, я хотел видеть одно только счастье вокруг. Любя человечество, жаждал делать добро. С такими чувствами, плещущими внутри организма, до зубов затопленный благоволением, я зашел на людскую половину и застал там Куини всю в слезах.
— И у тебя сердце изошло кровью?
— Обильнейшим образом. Я ей говорю: «Ну, ну, не надо». Взял ее руку, погладил. А потом вижу, действия никакого, тогда я почти бессознательно притянул ее к себе на колени, обнял за талию и стал целовать. Как брат.
— Гм.
— Не говори, пожалуйста, «гм», Берти. Я поступил так, как на моем месте поступил бы сэр Галахад или еще кто-нибудь такой, и не более того. Черт побери, ну что дурного, если человек, как старший брат, жалеет девушку в беде? На мой взгляд, нормальное порядочное поведение. Но не воображай, пожалуйста, что я в нем не раскаиваюсь. Я от всего сердца сожалею, что поддался доброму порыву, потому что в это самое мгновенье вдруг вошел Силверсмит. И что бы ты думал? Он оказался ее отцом.
— Знаю.
— Ты, я вижу, знаешь все на свете.
— Так оно и есть.
— Но одну вещь ты все-таки не знаешь, а именно, что он пришел в сопровождении Гертруды.
— Ух ты!
— Вот то-то и оно. При виде меня она проявила сдержанность. А Силверсмит — наоборот. Он стал похож на одного из малых пророков, который узрел грехи своего народа и немедленно приступил к громовым обличениям. Есть отцы, прекрасно умеющие выступить с осуждением дочерних проступков, а есть такие, что немеют и не способны вымолвить ни слова. Силверсмит принадлежит к первым. И тут я вдруг слышу, словно бы во сне, как Куини ему говорит, что мы помолвлены. Потом-то она мне объяснила, что другого выхода просто не было. И действительно, атмосфера, конечно, сразу разрядилась.
— А Гертруда как к этому отнеслась?
— Без особого восторга. Я сейчас только получил от нее короткую записку, что все, о чем мы сговорились, отменяется.
Китекэт издал стон такой же глухой и страдальческий, какие нередко срывались в те дни с моих уст.
— Ты видишь перед собой организм, утративший последние силы и всякую надежду. У тебя часом нет при себе цианистого калия? — Он испустил еще один глухой страдальческий стон. — И вдобавок ко всему этому я еще должен нацепить зеленую бороду и выступить в скетче с колотушками и диалогом наперекосяк!
Естественно, я сочувствовал бедняге, но в то же время меня задело, что этот юный чирей считает страдающей стороной только себя одного.
— Ну и что? А мне надо будет декламировать стишок из «Книжки Кристофера Робина для самых маленьких».
— Подумаешь! Скажи спасибо, что не пришлось зубрить целую сопелку из «Винни-Пуха».
И в этом он был, конечно, прав.
ГЛАВА 22
Здание Народного Дома в Кингс-Девериле расположено на Главной улице, сразу за утиной запрудой. Возведенное в 1881 году баронетом сэром Квинтином Деверилом, мало смыслившим в архитектуре, зато имевшим твердые вкусы, оно относится к тем Викторианским постройкам из глазурованного красного кирпича, которые произрастают в каждом историческом селении и в большой мере способствуют оттоку сельских жителей в города. Внутри у него, как и во всех подобных учреждениях, куда мне случалось заглядывать, было неметено, непроветрено и пахло в равных пропорциях яблоками, мелом, сырой штукатуркой, бойскаутами и здоровым британским крестьянством.