— Из-за брюк?
— Отчасти, может быть, и из-за брюк.
— Глупости. Боко — писатель. Дядя Перси должен бы знать, что писателям позволяется многое из того, что запрещается другим. И кроме того, хотя я и не хотел бы, чтобы это слышал Дживс, но брюки — это еще не все.
— Но настоящая причина в том, что он считает Боко мотыльком.
Я окончательно перестал ее понимать. Она меня совершенно запутала. В жизни своей не встречал человека так мало похожего на мотылька как старина Боко.
— Как это — мотыльком?
— Ну да, которые порхают с цветка на цветок и лакомятся сладким нектаром.
— А дядя Перси не любит мотыльков?
— Тех, что порхают и лакомятся, — нет.
— Откуда ему могло взбрести в голову, что Боко из тех, что порхают и лакомятся?
— Понимаешь, когда он только появился в Стипл-Бам-пли, он был обручен с Флоренс.
— Что-о?
— Это она настояла на том, чтобы он там поселился. Вот что я имела в виду, когда сказала, что он не мог, как ты говоришь, по-настоящему, с полным размахом ухаживать за мной с самого начала. Помолвка с Флоренс немного связывала ему руки.
Я был изумлен. Я чуть было не переехал курицу от волнения.
— Помолвка с Флоренс? Он мне об этом не рассказывал.
— Вы ведь довольно давно не виделись.
— Да, это верно. Ну, знаешь ли! А ты слышала, что я тоже был одно время помолвлен с Флоренс?
— Конечно.
— А теперь она помолвлена с Сыром.
— Да.
— Надо же, какие чудеса. Необъяснимо, вроде великого переселения народов, о котором пишут в учебниках.
— Наверное, это из-за ее профиля. У нее красивый профиль.
— Если смотреть слева.
— И справа тоже.
— Д-да, пожалуй, справа до некоторой степени тоже. Но исчерпывающее ли это объяснение? По-моему, в наш занятой век невозможно постоянно виться вокруг женщины так, чтобы всегда смотреть на нее сбоку. Я все же нахожу загадочным это стремление половины человечества обручаться с Флоренс. Значит, вот почему дядя Перси холоден к Боко?
— Ледовит.
— Ясно. Его точку зрения можно понять. Ему не нравится такое перескакивание. Вчера Флоренс, сегодня ты. Он считает, что ты — просто еще один цветок, на который Боко перепорхнул с целью полакомиться нектаром.
— Наверное.
— И вдобавок он еще сомневается в его финансовых возможностях.
— Да.
Я задумался. Если дядя Перси в самом деле считает Боко мотыльком, способным в любой миг пойти по миру, — это для юных грез любви крупная неприятность. Я хочу сказать, и в богатом-то мотыльке нет ничего хорошего. Но он по крайней мере сам платит за квартиру. С каким же отвращением должен относиться человек старой консервативной закалки к тому, от кого вполне можно ожидать, что он всю жизнь будет являться к нему за подачками.
Но тут со свойственным Бустерам умением видеть светлую сторону я сообразил, что еще не все потеряно.
— С какого возраста ты имеешь право выйти замуж без дядиной резолюции?
— С двадцати одного года.
— А сейчас тебе сколько?
— Двадцать.
— Ну, вот! Я знал, если вглядеться попристальнее, то увидишь, что солнце по-прежнему сияет. Надо подождать всего год — и нет проблем.
— Да. Но Боко через месяц уезжает в Голливуд. Не знаю, какого мнения ты об избраннике моего сердца, но на мой любящий, внимательный взгляд, у него не такой характер, чтобы его можно было выпустить в Голливуд без жены, которая могла бы отвлекать его внимание от местной фауны.
Эти слова неприятно поразили меня, и в ответ я запустил в нее беспощадный крученый мяч:
— Без полного доверия не бывает взаимной любви.
— Кто это тебе сказал?
— Не знаю, наверное, Дживс. Изречение в его духе.
— Так вот, Дживс ошибается. Очень даже бывает взаимная любовь без полного доверия, имей это в виду. Я люблю Боко до безумия, но от одной мысли, что он уедет в Голливуд, а я останусь, меня просто оторопь берет. Сознательно он, конечно, меня не предаст. У него это как бы само получится. В одно прекрасное утро я получу покаянную телеграмму с известием, что накануне вечером он каким-то непонятным образом случайно женился, и как я думаю, что теперь делать? Такая уж у него, у моего хорошего, импульсивная натура. Ответить «нет» он просто не способен. Так он, должно быть, и с Флоренс тогда обручился.