ГЛАВА 7
Не могу сказать, что Дживс самодовольно ухмылялся, однако его спокойное лицо явно выражало удовлетворение, и я вдруг вспомнил то, что отвратительная сцена с Гасси напрочь вышибла у меня из памяти, а именно: в последний раз я его видел, когда он направился звонить по телефону секретарю клуба «Юный Ганимед». Я в волнении вскочил с кресла. Если я правильно интерпретировал его выражение, ему было что сказать.
— Дживс, вы связались с вашим секретарем?
— Да, сэр. Я только что закончил беседу с ним.
— Перемыли косточки?
— Разговор был в высшей степени содержательный, сэр.
— Есть у Спода позорная тайна?
— Да, сэр.
Я радостно дрыгнул ногой, расправляя брючину.
— Какой же я балда — не верил тете Далии. Тетки всегда все знают. У них интуиция. Расскажите мне все, Дживс.
— Боюсь, это невозможно, сэр. Правила клуба, касающиеся распространения сведений, которые записаны в книге, чрезвычайно строги.
— Вы хотите сказать, что должны молчать?
— Да, сэр.
— В таком случае, зачем было звонить?
— Мне запрещено разглашать подробности, сэр. Но я имею полное право сообщить вам, что возможность мистера Спода творить зло значительно уменьшится, если вы намекнете ему, сэр, что вам все известно о Юлейлии.
— О Юлейлии?
— Да, сэр, о Юлейлии.
— И он действительно присмиреет?
— Да, сэр.
Я задумался. Как-то это все не очень убедительно.
— Может быть, вы посвятите меня в тему поглубже?
— Увы, сэр. Если я исполню вашу просьбу, вполне возможно, что клуб не пожелает больше видеть меня своим членом.
— Я ни в коем случае не допущу ничего подобного. — Какая ужасная картина: взвод дворецких выстроился ровным каре, а внутри этого каре члены клубного комитета срезают пуговицы с форменного пиджака Дживса. — Но вы уверены, что если я насмешливо посмотрю Споду в глаза и произнесу эту абракадабру, он в самом деле испугается? Давайте поставим точки над «i». Вообразим, что вы — Спод. Я подхожу к вам и говорю: «Спод, мне все известно о Юлейлии», — и вы сразу чувствуете желание провалиться сквозь землю?
— Да, сэр. Я убежден: джентльмен, занимающий в обществе такое положение, как мистер Спод, сделает все, чтобы это роковое имя в его присутствии не произносилось.
Я начал репетировать. Подошел вразвалочку к комоду, руки в карманах, и объявил: «Спод, мне все известно о Юлейлии». Повторил, на сей раз грозя пальцем. Потом сложил руки на груди, и все равно, как мне кажется, получилось не слишком внушительно.
Однако я напомнил себе, что Дживс всегда знает, что делает.
— Ну что ж, Дживс, раз вы так считаете, значит, так оно и есть. Пойду-ка я поскорей к Гасси и обрадую известием, что жизнь его вне опасности.
— Простите, сэр?
— Ах да, вы ведь ничего не знаете. Должен признаться вам, Дживс, что за то время, пока вас не было, опять произошло множество событий. Вы знали, что Спод давным-давно влюблен в мисс Бассет?
— Нет, сэр.
— И тем не менее это так. Счастье мисс Бассет для него превыше всего, а теперь вот она порвала с женихом по причинам, отнюдь не делающим ему чести, и Спод жаждет свернуть Гасси шею.
— В самом деле, сэр?
— Уж поверьте мне. Он недавно был здесь и объявил о своем намерении, а Гасси, который лежал в это время под кроватью, все слышал. Теперь он твердит как помешанный, что надо спуститься из окна и бежать в Калифорнию. И тогда разразится катастрофа. Надо, чтобы он непременно остался и добился примирения.
— Да, сэр.
— Если он уедет в Калифорнию, никакого примирения ему не добиться.
— Не добиться, сэр.
— Поэтому мне надо попытаться разыскать его. Хотя, как вы сами понимаете, я сомневаюсь, что в подобных обстоятельствах это будет легко. Наверное, он на крыше, размышляет, как бы ему незаметно улизнуть.
Мои опасения, увы, оправдались. Я обошел весь дом, и нигде ни следа. Конечно, Огастус Финк-Ноттл затаился в каком-то укромном уголке усадьбы «Тотли-Тауэрс», и этот уголок надежно его укрыл. В конце концов я сдался и пошел к себе, и как вы думаете, кого я увидел, открыв дверь? Гасси Финк-Ноттла, разрази меня гром. Он стоял возле кровати и связывал простыни узлом.
Стоял он спиной к двери, а ковер был толстый, поэтому он не слышал, как я вошел, и лишь когда я крикнул «Эй!» — нужно сказать, очень сердито крикнул, потому что взбеленился, увидев, как безобразно разворошена моя постель, — он пошатнулся и обернул ко мне лицо, бледное до синевы.