Доктор Уормсер дала Энн выговориться и даже поощряла ее, до трех часов утра слушая сбивчивый рассказ. (Правда, уже после полуночи на столе вдруг бог весть откуда появился легкий ужин, и Энн уговорили съесть яйцо.) К трем часам утра запас горечи истощился, и к Энн вернулась оптимистическая уверенность, что Великие Простые Люди непременно что-нибудь предпримут, если только про все это узнают. И доктор Уормсер перечислила, с кем из газетчиков Энн следует поговорить.
Во-первых, Чарли Эрман, главный редактор «Кроникл», близкий приятель доктора Уормсер. Далее либеральный журналист, сотрудник газеты, консервативной, как банкир-пресвитерианин, но тем не менее обожающей печатать речи социалистов, которые поносят «Кроникл». Кроме того, две-три статьи надо, непременно дать в «Стейтсмен» — либеральный еженедельник, который первым в Америке заявил, что не только Германия, но также и Франция, Англия и Россия еще до 1916 года узнали, что идет мировая война.
Не прошло и двух дней, как Энн из охваченной благоговейным ужасом провинциалки вновь превратилась в жительницу Нью-Йорка. Доктор Уормсер прописала ей несколько новых платьев и обедов в дорогих ресторанах. Энн была богата. Из 1 500 долларов жалованья, полученного за 14 месяцев, у нее осталось 997 долларов 93 цента, остальное ушло на книги, папиросы, железнодорожные билеты и ссуды освобожденным арестанткам, 100 % которых так и не было возвращено. Она купила себе костюм, шелковые чулки — на несколько пар больше, чем требовалось (что является признаком роскоши), вечернее платье, нефритовый мундштук и отправилась на ревю, но возмущенно ушла с середины, потому что в программу входил чрезвычайно забавный скетч, в котором изображалось, как в Современной Тюрьме лакеи подают беспечным взломщикам шампанское в ведерках со льдом…
Линдсей Этвелл еще не вернулся из Вермонта, где он проводил свой отпуск. Через два дня после того, как Энн справлялась о нем в его конторе, он позвонил ей из Дорсета.
— Дорогая, я так рад, что вы вернулись! Нью-Йорк без вас невыносимо скучен. Как вы смотрите на то, чтобы поработать в нью-йоркских тюрьмах? Вы совершенно правы! Здесь гостит судья Бернард Доу Долфин — член Верховного суда штата Нью-Йорк. Очень влиятельный человек. Я сейчас же с ним переговорю. До скорого свидания!
Энн, разумеется, с большим удовольствием услышала бы, что губы у нее, как рубины, только гораздо теплее, и что он все время мечтал о них, но… Хорошо, что он такой энергичный и деловой человек.
Чарли Эрман, главный редактор нью-йоркской «Кроникл», безнадежно испортился за годы, пока он был иностранным корреспондентом — когда его приглашали на чай, он иногда пил чай, а не намекал, чтобы ему смешали коктейль. Сейчас, сидя в старомодной гостиной Мальвины Уормсер, он пил именно чай и слушал, как Энн, изо всех сил старавшаяся сохранить хладнокровие, рассказывает о Копперхед-Гэпе… Бэрди Уоллоп — Топси, Ариэль и Скиппи в одном лице — с исполосованной спиной, изнемогая от жажды, часами висит привязанная за руки к ржавой решетчатой двери темной камеры, и все это потому только, что она вступилась за Джо Филсон.