Придётся просить аванс или давать обещания, а расплачиваться уже после того, как стану графом…
При этой мысли Эмлин вдруг обрадовался, что вступил в Клуб Таро.
Это была единственная известная ему организация, где можно было получить ресурсы сейчас в обмен на будущие обещания.
А внутри рода Сангвинов, в церквях праведных богов, приходилось шаг за шагом копить заслуги, чтобы встать в очередь за Потусторонней Чертой и ритуалом продвижения. Иногда Потустороннему и всей жизни не хватало, чтобы накопить необходимое количество вклада.
Это как кредитная линия под поручительство господина Шута. Можно использовать её для размещения заданий, а после успешного продвижения вернуть долг сразу или в рассрочку… — Эмлин по привычке сводил суть вещей к знакомым ему понятиям.
Хотя он сам никогда не брал кредитов в банках, у некоторых Сангвинов был богатый опыт в этом деле, и они часто делились им друг с другом.
У большинства из них были постоянные и весьма затратные увлечения, а ценные коллекции было трудно быстро продать, поэтому приходилось прибегать к займам у знакомых, банковским кредитам и другим способам, чтобы свести концы с концами.
Эмлин помнил одного Сангвина, не слишком умелого в делах и жившего исключительно на доходы от врачебной практики. Ему приглянулось ценное произведение искусства, и он купил его, взяв кредит в Баклундском банке.
Поскольку он не хотел отдавать в залог свой дом, ему, благодаря долгой жизни, потребовалось целых двести лет, чтобы выплатить кредит в рассрочку. Конечно, формально это выглядело так: умер отец — платит сын, умер сын — платит внук.
Эмлин оценил это так: очень добросовестно.
Баклунд, Северный район, у Собора Святого Самуила.
Горожане выстроились в несколько очередей, чтобы получить от сотрудников Фонда помощи бедным Лоэна печёный хлеб, сушёные грибы и цукаты.
Очереди тянулись от ворот собора через всю площадь, извиваясь в несколько колец. Куда ни глянь — повсюду были головы.
Одри стояла на ступеньках позади Мелиссы, и вся эта картина была у неё как на ладони.
Она видела измождённые, жёлтые лица горожан, в глазах которых читалась жажда. Видела мать с младенцем на руках, которая, укачивая его, с тревогой смотрела на, казалось, не уменьшавшуюся очередь. Видела множество прилично одетых людей в костюмах и длинных платьях. Видела, как некоторые низко опускали шляпы и надевали вуали, словно не желая, чтобы их узнали.
Время от времени кто-то пытался пролезть без очереди, но священники и полицейские, следившие за порядком, тут же вытаскивали их и отправляли в самый конец.
Раздавались порции еды, и мешки за длинным столом один за другим пустели.
Наконец, вся еда закончилась, но длинная очередь уменьшилась лишь наполовину.
На лицах тех, кому не досталось помощи, отразилось разочарование, уныние, сожаление и мольба, но они не шумели, не спорили, а механически двинулись к другим пунктам раздачи еды.
За последние месяц-два они слишком часто сталкивались с подобным и уже знали, что ненужные вспышки эмоций лишь отнимут и без того немногочисленные силы и не позволят быстро добраться до другого пункта помощи или магазина, где еду продавали по сниженным ценам.
В этот момент их лица были бесстрастны, а взгляды — пусты. Они покидали площадь, словно толпы живых мертвецов.
В толпе одна женщина с ребёнком на руках пошатнулась и упала.
Ребёнок тут же громко заплакал от боли.
Плача, он всхлипывал:
— Мама, я так хочу есть…
— Скоро поедим, скоро поедим, на Площади Памяти есть еда… — женщина подняла ребёнка, похлопывая его по спине, и, говоря это, сама заплакала.
Увидев эту сцену, Одри уже хотела что-то сказать, но увидела, как Мелисса достала из деревянного ящика под столом порцию еды и побежала к матери с ребёнком.
— Я не заметила, ещё одна осталась… — присев на корточки, Мелисса протянула хлеб, сушёные грибы и цукаты и очень тихо пояснила, боясь, что начнётся давка среди окружающих горожан.
Эта оставшаяся еда на самом деле предназначалась для уставших сотрудников фонда, и Мелисса отдала свою порцию.
Женщина взяла еду, передала её ребёнку и несколько раз повторила:
— Спасибо, спасибо…
Ребёнок крепко прижал еду к себе и по-детски повторил за матерью:
— Спасибо, спасибо…
Одри подсознательно огляделась и заметила, что священники, большинство полицейских и тайно смешавшиеся с толпой Ночные Ястребы смотрели на это с нескрываемым сочувствием, жалостью и скорбью.
Когда горожане в основном разошлись, Одри взяла свою порцию еды и протянула её Мелиссе: