На тёмно-чёрном дереве, с которого свисали многочисленные руки, один за другим закатились налитые кровью чёрно-белые глазные яблоки. Отродье Божье Суа тут же шагнуло в пустоту и скрылось в Мире Духов.
В пригороде Баклунда, в небольшой, неприметной часовне.
Благочестивый священник в простом белом одеянии, с бородой цвета светлого золота, открыл глаза. В них была детская чистота и простодушие.
Он спокойно достал из-за пазухи бутылочку с золотистым зельем, открутил крышку и вылил содержимое себе в рот.
Война закончилась вот так.
Если бы Одри не видела это своими глазами, не чувствовала это сама, она бы никогда не поверила, что война закончилась вот так.
Когда глубокая ночь поглотила оранжевые сумерки и сама отступила, Серебряный Рыцарь перед ней, казалось, получил тяжёлый психологический удар. Даже придя в себя, он больше не атаковал врага, а несколько растерянно и растерянно отступил.
Как и этот Серебряный Рыцарь, ангелы и святые из объединённой армии Фейсака и Интиса один за другим бежали, а армия, костяк которой составляли Потусторонние, неудержимо развалилась.
Однако полубоги, Потусторонние низких и средних Последовательностей и простые солдаты со стороны Лоэна не пытались их преследовать, потому что они были так же сбиты с толку, растеряны и недоумевали.
Одри вернулась в город и увидела, как уцелевшие жители Баклунда один за другим выходят из своих домов, из убежищ, из других мест, где можно было спрятаться, и ошеломлённо смотрят на сцену, подобную первобытному лесу.
Они не радовались, не кричали и не изливали свою злость проклятиями. Их лица были безразличны, а взгляды — растеряны. Они не понимали, почему бедствие так внезапно закончилось.
Среди них было немало тех, кто когда-то получал помощь от благотворительного фонда, немало знакомых Одри лиц. Но их состояние не сильно отличалось от того, когда они стояли в очереди за едой.
Одри молча смотрела на эту сцену, возвращаясь в Район Императрицы, в свою виллу.
Она увидела, как её отец, мать, старший брат, дворецкий, лакеи и служанки с таким же недоумением смотрят в окно, и их выражения лиц были в точности такими же, как у горожан на улице.
Непонятно почему, в голове Одри внезапно промелькнула фраза:
Умереть, не зная за кого, жить, не зная зачем.
Оранжевые сумерки усмирили бурю с частыми молниями, погрузились в бездонный тёмно-синий океан и едва не накрыли Рассвет.
Королева Мистик Бернадетт вовремя использовала свой другой запечатанный артефакт 0-го класса, и корабль избежал ужасной катастрофы.
Она слегка нахмурилась, словно что-то предчувствуя, но тут же расслабилась и велела Рассвету продолжать путь по небезопасному маршруту, сражаясь с ветром, гигантскими волнами, молниями, морскими чудовищами и другими опасностями.
В кромешной тьме взгляд Бернадетт, казалось, проникал сквозь многочисленные преграды и видел тот свет, к которому она стремилась.
Сколько бы ни было препятствий, она не перестанет к нему приближаться.
В резиденции Короля Великанов, на ступенях, залитых оранжевым светом.
Рассказав тайну, Колиан Илиад сказал Деррику:
— Иди, открой ту дверь. Я хочу посмотреть, как выглядит солнце снаружи…
— Да! — глаза Деррика снова покраснели. Он крепко сжал губы и встал.
Он опустил свой гигантский молот и под ободряющим взглядом Клейна спокойно обошёл железно-чёрный трон и подошёл к серо-голубой двери, на которой была изображена сцена заката.
Деррик секунду смотрел на неё, затем наклонился, протянул руки и упёрся в створки по обе стороны от щели.
Затем он напряг мышцы и с силой толкнул.
В этот миг ему показалось, что он видит своих отца и мать, видит погибших Джошуа, Антирну и других товарищей, видит Ловию в пурпурном с чёрными узорами платье и седовласого Колиана Илиада.
Они стояли рядом с ним, одновременно упёршись руками в дверь и вместе с ним толкая эту серо-голубую дверь.
Капли воды стекали по лицу Деррика, и тяжёлый скрежет раздался у него в ушах.
Появилась щель, и в неё пробился золотистый солнечный свет.
Щель становилась всё шире, и перед глазами Деррика, перед глазами Колиана Илиада постепенно предстало море, отливающее золотом.
Увидев эту картину, купаясь в тёплом солнечном свете, Колиан Илиад, чьё тело постепенно «испарялось», слабо улыбнулся. В его улыбке не было ни тени мрака, лишь смутное предвкушение.
Свет — это смысл всего.
(Конец шестой части)