Почему он перед вызовом Заратула сначала подал идею о самоубийстве? Именно для того, чтобы Амон украл его мысль. Амон был Королём Ангелов, который любил пробовать новое и искал острых ощущений. Имея множество вариантов, в следующий раз он, скорее всего, не стал бы повторяться и красть мысль, а украл бы вызванную историческую проекцию.
Это и был один из немногих козырей Клейна.
В следующую секунду взгляд Заратула из безжизненного и застывшего стал живым, обретя ощущение реальности.
Очевидно, этот Слуга Тайн, опытный Древний Учёный, вошёл в туман истории, позволив своей проекции из той же эпохи обрести его собственное сознание!
И проекция Заратула, обретшая собственное сознание, без колебаний, решительно и твёрдо устремила свой взор на Амона.
Амон прищурил оба глаза — один с моноклем и один без. Он увидел, как пустынная равнина, испещрённая молниями и оврагами, мгновенно стала бесплотной и тёмной, усеянной мириадами ярких звёзд.
Казалось, Заратул затащил его под звёздное небо.
Это было чудо.
А проекция напротив Амона уже превратилась в гигантский таинственный вихрь из извивающихся червей, от которого во все стороны расходились прозрачные щупальца. Один только взгляд на это мог лишить рассудка, вызвать искажение и безумие.
В это время Клейн отбросил остальные мысли из своей очереди и, воспользовавшись моментом, подчинил себе одного из монстров в тёмных глубинах, превратив его в марионетку.
Затем он поменялся с марионеткой местами.
Оказавшись в тёмных глубинах, Клейн снова протянул руку, хватая воздух перед собой. Он сделал несколько хватательных движений подряд, и его марионетка повторяла те же действия.
Наконец, он вытащил из пустоты новую фигуру.
Это была Арианна в простом льняном одеянии, подпоясанном древесной корой, с ниспадающими чёрными волосами, босая, с обычными чертами лица и тёмными, как бездна, глазами.
Настоятельница Монастыря Вечной Ночи, глава аскетов, Слуга Сокрытия, земной ангел, Арианна.
Едва появившись, тёмные глаза Арианны стали нормальными, совсем не похожими на глаза проекции.
Её настоящее тело, по-видимому, перешло в состояние Сокрытия, что позволило вызванной исторической проекции обрести разум.
Это и было одной из причин, почему Клейн решил вызвать именно её, отказавшись от господина Азика и госпожи посланницы, у которых шансы на успех были выше. Таким образом, даже если его самоубийство пойдёт не по плану, у него всё равно останется шанс в предстоящей битве с Амоном!
Когда историческая проекция обретала собственное сознание, Клейну становилось значительно легче её поддерживать, что, в свою очередь, продлевало время существования проекций.
Клейн немедленно использовал связь Древнего Учёного со своими вызванными историческими проекциями, чтобы быстро связаться со Слугой Сокрытия Арианной и попросить её убить его!
Тело Арианны резко выгнулось, правая рука ушла за спину, и из тёмных глубин она извлекла длинный костяной меч, покрытый причудливыми узорами.
Затем она сделала резкий шаг вперёд и взмахнула мечом.
Вся тьма по-настоящему пришла в движение, безумно устремившись к месту, где находился Клейн.
Один из несчастных монстров оказался между Арианной и Клейном. Когда его накрыла волна тьмы, он просто растворился.
Это была не власть Сокрытия, а сочетание сил Усыпления и Ужаса, символизирующее опасность, таящуюся во тьме, безмолвное уничтожение и исчезновение.
Потусторонние Пути Бессонного должны были достичь Последовательности 3, Епископ Ужаса, чтобы овладеть такой силой.
Подсознательно инстинкт самосохранения заставил Клейна попытаться уклониться, но в этот момент он почувствовал, что вся окружающая тьма — враг, что она будет заражена этой силой, станет частью прилива, от которого невозможно уклониться, невозможно спрятаться.
Не обязательно же так стараться, вы могли бы легко убить меня, использовав лишь часть своей силы... — Клейн подавил животный инстинкт и остался стоять на месте, ожидая уничтожения.
В этот самый момент со всех сторон раздался далёкий, призрачный бой часов.
Он словно донёсся сквозь долгую историю, замедляя всё вокруг, включая наступающую тьму.
В воздухе одна за другой прорывались тёмные завесы, являя взору гигантские каменные настенные часы.
Они были древними и потрёпанными, их циферблат был разделён на двенадцать секторов серо-белого и сине-чёрного цветов. В каждом секторе был свой символ. Три стрелки — длинная, короткая и средняя — казалось, были составлены из двенадцати-сегментных, видавших виды личинок времени.