Они влились в уже существующий тёмно-красный прилив, и вибрация во всём таинственном пространстве мгновенно усилилась.
Вибрируя, этот прилив захлестнул древний величественный дворец, и за восемью стульями по обе стороны от бронзового стола один за другим зажглись таинственные символы.
Это породило новое сияние и новую вибрацию, сопровождаемую гулом.
За стулом во главе длинного стола, принадлежащим Шуту, тоже зажёгся свет. Сложный символ, состоящий из половины Искажённых Линий и половины Бессонного Ока, начал разрастаться вовне, становясь многослойным и чрезвычайно объёмным.
Тёмно-красный прилив устремился к нему, и на высоком стуле Шута начала сгущаться человеческая фигура.
Эта фигура была нестабильной, то искажаясь, то распадаясь, и никак не могла окончательно сформироваться.
На пустынной равнине, окутанной серо-жёлтым туманом, шаги Клейна на мгновение замедлились, и он поднял голову, чтобы взглянуть на молнию, прочертившую небо.
Затем он опустил взгляд и, неся кожаный фонарь, последовал за Амоном вглубь бескрайней пустоши.
Чем дальше они шли, тем больше на земле становилось оврагов, и глубина их становилась всё более впечатляющей.
Примерно через десять минут, когда очередная молния расколола небо, Клейн увидел неподалёку блуждающего сине-чёрного одноглазого гиганта высотой в несколько десятков метров.
Его тело было покрыто гниющими и сочащимися гноем ранами, глаз ввалился и был лишён всякого блеска — было очевидно, что он давно мёртв.
Но он всё ещё брёл, и из его тела исходил серо-жёлтый газ, который собирался в облака в небе и создавал туман на равнине.
Серо-жёлтый туман, окутывающий эту бескрайнюю пустошь, исходил от этого сине-чёрного гиганта!
— Младший сын Короля Великанов Аурмира, Бог Чести Брадель. Он открыто проклял моего отца и был наказан, обречённый вечно скитаться здесь. Конечно, он давно погиб во время Катаклизма, но так и не обрёл покоя, — сказал Амон, указывая на сине-чёрного одноглазого гиганта и улыбаясь. — Если бы я не украл соответствующий урон, ты, едва войдя на эту равнину, был бы осквернён туманом, исходящим от мёртвого Браделя, и стал бы вечно блуждающим проклятым.
И я должен сказать тебе за это спасибо? — Клейн внезапно почувствовал, будто снова попал в миф.
Амон повёл его дальше, и вскоре они приблизились к сине-чёрному одноглазому гиганту.
Там, где брёл этот гигант, находился чрезвычайно глубокий овраг. Вспышка молнии на мгновение осветила его дно, где виднелось массивное и широкое серо-белое строение.
Клейн лишь мельком взглянул, и его веко дрогнуло. Он вспомнил видение, которое посетило его во время гадания на Незатенённом Распятии.
Если он не ошибался, это было место, откуда вышел Древний Бог Солнца, создатель Города Серебра, отец Амона и Адама!
Это и есть то достаточно безопасное место, о котором говорил Амон? — Сердце Клейна тут же упало.
В этот момент Амон в остроконечной шляпе и с моноклем подошёл к краю оврага. Повернувшись спиной к серо-белому протяжённому строению, он слегка развёл руки и с улыбкой сказал:
— Это священное место, где пробудился мой отец, и здесь сокрыта история, которую я стремлюсь постичь. Мой отец сказал мне, что у этого места есть очень древнее имя, и оно...
Под светом пронзившей небо серебристо-белой молнии Амон в классическом чёрном плаще сделал паузу, развёл руки ещё шире и с некоторой торжественностью произнёс:
— Чернобыль!
Глава 1168: Когда звёзды встанут в ряд
— Чернобыль!
Услышав слова Амона, Клейн сперва испытал недоумение.
Приближаясь к сине-чёрному одноглазому гиганту, он представлял себе множество вариантов развития событий, но никак не ожидал услышать такое название.
Это было всё равно что увидеть пулемёт с водяным охлаждением на старинной картине маслом или прочитать выдуманный сюжет в научной статье — настолько неуместно, что в это было трудно поверить.
В следующую секунду Клейн вспомнил забавную историю о том, как Древний Бог Солнца создал из своего ребра Тёмного Ангела Сасрира, но назвал своего первенца Адамом. Он инстинктивно счёл происходящее сейчас чем-то подобным, и ему захотелось рассмеяться.
Осознав, что могущественный до абсурда и почти непобедимый Король Ангелов Амон с его вечной злой ухмылкой произнёс такое имя с относительной серьёзностью и торжественностью, Клейн почувствовал, что сдержать смех становится всё труднее, да он и не хотел его сдерживать.
Лучше бы я рассмеялся так, чтобы Амон пришёл в ярость и просто убил меня... В том, каким стал Амон сегодня, виновато в первую очередь воспитание Древнего Бога Солнца! — Уголки губ Клейна поползли вверх, и он был готов безжалостно выплеснуть свой смех.