А Иван Угоднику молится, что того старичка надоумил такой совет подать. И как увидел, обрадовался, просит на ночлег остаться.
Нет, Николе не время, — путь ему дальний.
— Купи назад пшеницу-то.
— Да, ведь, она, дедушка, больно побита.
— Ничего, купи. Скажи, что на корм скосить годится. В убытке не будешь.
Поблагодарил Иван старичка и чуть свет к соседу откупать назад пшеницу. А тот, несчастный, рад — радехонек, — бери хоть даром! — да за полцены и отдал. Отдал и прогадал, несчастный.
Откуда что взялось, пшеница пошла и пошла, и такой уродился хлеб высокий, да частый, а колос полный, так и гнется, так к земле и гнется — золотая нива, благодать!
И в страду много Иван нажал снопов и выжал всю, двадцать сот нажал.
В поле встретил Никола Илью: грозный, весело смотрит.
— Вот у кого я градом убил, тому и уродил, он ее и выжал совсем.
— Да, тот, кто посеял, тот и пожал! Ведь пшеницу-то Иван назад купил.
— Как так купил...
— Так и купил! — и рассказал Илье Никола, как богатый сосед Гундяев в несчастье за полцены Ивану громобойное поле отдал.
— Так я ж ему умолоту не дам!
И пошел — гроза! — как гроза.
Не оставил Никола беднягу, в ночи пришел под окно. Куда сон, — не знает Иван, как отблагодарить гостя.
— Молотить будешь, — учил старичок, — сади на овин, да не помногу, по пяти снопов: в углы по снопу поставь, пятым окошко заткни.
Как сказано, так и сделано. Долго Иван молотил и все обмолотил: со снопа по пудовке сошло.
Со снопа по пудовке! — Да такого умолоту сроду не бывало.
По закромам, по клетям, по набитым амбарам дознался Илья и не дай Бог! — еще слава Богу, что Никольщина близко.
— Ладно, повезет на мельницу, я ему примолу не дам!
И не дал. Повез Иван на мельницу три пудовки молоть, смолол, а осталось две. Куда третья? А не знает, что Илья взял.
Раздумывал бедняга и придумать ничего не мог.
В ночи старичок постучал под окном. Обрадовался Иван и все ему рассказал про напасть.
— Вот что, Иванушка, испеки ты из этой муки пшеничной два пирога, да с молитвой посади. И ступай с ними к обедне: один положи себе на голову-то Илье великому, а другой под правую пазуху-то Николе Угоднику.
Вот на Николу, ранним утром, когда еще звезды не все погаснули, вышел Иван по морозцу в церковь к обедне. По дороге странник ему навстречу — не стар, не млад, грозный.
— Куда пирожки-то несешь?
— На голове — батюшке Илье великому, а под правой пазухой — Николе Угоднику! — сказал Иван.
И как услышал Илья ответ мудрый, умирился и перестал грозить.
И с той поры зажил Иван без опаски, две пудовки весь год брал и не убывало — Николин дар милостивый.
НИКОЛИНА СУМКА{*}
I
Шел солдат с войны домой. Дошел до часовни, вспомнил, — завещана у него была Николе свечка, поставил свечку, и денег у него уж ни копейки.
Идет перелеском, есть захотелось сильно, а жилья близ нету. И так ему горько: изойдет он голодом, не дойти и до дому на свою землю.
И вдруг едет конь вороной, на коне детина, ест пирог с яйцами и говядиной — пирог теплый, только парок идет. Поравнялись.
— Дай пирожка закусить! — просит солдат.
— Давай три копейки, половину отломлю.
— Денег у меня нет, а солдату не грех и так дать.
А тот дернул лошадь и поехал, сам подъедает пирог вкусно.
И пошел солдат ни с чем, где грибок сломает, где корочку сдерет, сочку поскоблит руками. Так и шел и вышел на дорогу, а от сырья все нутро переворачивает.
«Экий бессовестный, не дал мне пирога!» — пенял солдат.
И так ему горько, вот упадет, не дойти и до дому на свою землю.
И видит, из-за кривуля идет старичок. Поравнялись. Поклонился солдат старику и старик солдату. И разошлись.
Доходит солдат до кривуля, лежит сумочка. Поднял сумку:
«Видно, старичок потерял!» — да с сумкой назад.
Сумку потерял! — кричит, — сумку потерял!
А уж старичка не видно нигде.
Ну, не бросать же добро, и взял себе солдат сумку.
Идет солдат дорогою, в нутре сверлит, есть хочется.
«Что-то в сумке, дай посмотрю, не хлеб ли?».
Развязал сумку — хлеба два куска лежат. Вынул хлеб, позаправился.
«Кваску бы испить!».
Пошарил в сумке — бутылка. Вынул бутылку — квас. Вот так сумка! Попил кваску всласть и весело пошел: теперь-то дойдет на свою землю.
II
Доходит солдат до усадьбы. Поставлен новый дом — большое здание, а рамы все переломаны, на крыше вороньё.