Купил Иван куль груши и к ночи отправился в церковь, рассыпал по церкви грушу, очертился, очертил королевну и стал читать святырь.
В самую полночь вдруг выходит...
«От нашего короля обед сегодня нам!»
И слышит Иван, начали собирать грушу, хряпают. И скоро всю подобрали. И увидел Иван огоньки, ровно свечи, по всей церкви, и сделался шум, вереск, кричат:
«Ой, есть нечего, давайте съедим их!»
И увидел Иван не огоньки, а сам все читает. Буквы, как огоньки, мелькали, а он все читает. И дошел до последнего слова.
— Аллилуя, аллилуя, слава Тебе, Боже! — и закрыл книгу.
Тут петушки спели и их не стало.
— Ну, теперь, королевна, вставай! — поднял ее за руки, поставил, и стали оба Богу молиться.
Ключи забрякали, двери отпирают, сторожа пришли. Сторожа пришли и видят — живы, стоят, оба Богу молятся.
— Идите, скажите королю: дочь здорова, на ногах стоит.
Бегут сторожа к королю.
— Дочь здорова, на ногах стоит!
Обрадовался король и королева обрадела: велел король запрягать коней самых лучших, везти дочь во дворец да Ивана.
И привезли их. Вошли они в горницу, Богу помолились.
— Ну, теперь, — говорит король, — ты ее освободил, я позволяю на ней жениться. И ты уж не Иван, купеческий сын, а королевич!
И повенчался Иван—королевич на королевне и стали пир пировать. Тут только и вспомнил.
— Ой, у меня на корабле есть дедушка — доверенный приказчик и дядя!
Ну, сейчас же поехали за ними, подхватили под ручки, в карету посадили и привезли во дворец — за гостей почитать будут.
— Эх, Иван—королевич, позабыл ты дедушку! Повенчался на королевне! — пенял старичок Ивану.
Да, делать нечего, не воротишь.
Трое суток пировали.
— Иван—королевич, хорошо гостить, да время отправляться?
— Когда, будем, дедушка, отправляться?
— Да на завтрашний день.
И на завтра велел король сказать на корабельной пристани, чтобы простору им было.
Удивляются корабельщики.
— Был Иван, купеческий сын, а стал Иван—королевич!
Вышли они на белы дворы, сели в кареты. Музыка впереди и войско. Приехали на пристань, вошли на корабль. Простились с тестем. Дядю вперед отправили. Сел старичок на руль, Иван—королевич стал на нос и поехали.
Шел корабль честно. На корабле войско и музыка.
— Иван—королевич, посмотри в подзорную трубу.
Посмотрел Иван—королевич.
— Дедушка, недалеко что-то чернеет. Дедушка, остров!
— Ну, слава Богу, можно погулять и войско покормить. Пристали они к острову и пировали.
Приказал старичок войску наносить дров и приказал дрова сжечь. Разгорелись дрова на мелкий уголек — жар сильный стал. Взял старик королевну, в огонь бросил и сжег. И не стало королевны.
Один остался Иван—королевич.
— Что же ты, Иван—королевич, запечалился?
— Да как же, дедушка!
— Не печалься, подождем немного! — сам дунул в пепел и на две грудки он сделался, — можешь ли ты отгадать, какой пепел от дров, какой от человека?
Иван—королевич посмотрел и узнал.
— Вот этот.
— Ну молодец!
Взял старичок пепел в руку, кинул его в воду. Пепел расплылся по воде и здрава выскочила королевна из воды.
— Что, королевна, чувствуешь ли теперь что?
— Да ничего, дедушка, я жива и здорова.
— Вот, Иван—королевич, теперь она жива и здорова. Молитесь Богу, ты — королевич, ты — королевна.
И благословил их старичок. Сели на корабль и дальше в путь.
Корабль бежит и сердце радуется.
— Иван—королевич, посмотри в подзорную трубку, не увидишь ли что?
Посмотрел Иван—королевич:
— Мне, дедушка, показывается что-то, чернеет что-то.
Вот ближе и ближе.
— Ой, дедушка, наш город!
— Ну, и слава Богу, домой попали.
Вышел воинский начальник встречать их с войском, с музыкой.
Сошли с корабля. Королевич и королевна, старичок, а за ними войско.
— Иван—королевич, спросите, что мать ваша жива ли? Дом цел ли?
И сейчас распознали: старуха жива, а там все крапива и дома нет!
И выстроили новый дом—дворец, жить, да поживать.
Простился старичок, благословил и пошел, Никола Угодник верный.
А они и теперь живут.
НИКОЛА МИЛОСТИВЫЙ{*}
I
Шел Христос с Николою. Много прошли они сёл, городов, много видели беды на земле. А там, по раздолью — полям весенним такие цветы цвели, красовали Божий мир.
Шел Христос с Николою по нашей земле.
Из дома в дом заходили странники, и не мало труда поднял Никола, — всякому поможет, никому не отказывал, — и оборвался весь, нищ.