— Спросите у старца! — просили те, кто уж больше не мог подняться.
По ночам среди бледных Спасовых туманов какие-то птицы шарахали о землю крылом. И вдруг подымались вихри и сносили верхи башен и кресты церквей. Являлись два месяца. Показались три солнца.
— Спросите у старца! — просили обреченные в свои последние минуты.
И вот вереницей по крестным камням поползли на коленях жены и доживающие останные дни старики, и лица их были — темь и зелень, а глаза, как отцветший цвет.
— О мире! О мире! — шептали они, как тени.
И шепот их сливался в скреб.
— Не могу я молить о мире, — сказал старец, — ибо взявший меч, мечом и погибнет.
— О мире! О мире! ради малюток, не обагрявших кровью рук.
— О мире! О мире! ради полей, обагряемых кровью.
И шепот сливался в скреб.
— Нет, — сказал старец, — но и до седьмого колена отмщается грех.
Когда удалились скорбные, раздумался старец: дети, не обагрившие рук и поля, обагряемые кровью, стали у него в глазах.
Живые, измученные — голодные дети со своим плачем ужасным и словами не нашими, поля, где погибали затоптанные цветы, — вошли в его душу.
И скреб от стона и плача стоял в ушах.
И он не мог победить жалости и отвлечь ум свой, чтобы с чистым сердцем приступить с молитвою к Богу.
И вдруг в теми пещерной явился светильник и ярким светом озарил пещеру. И старец увидел себя, провел по щеке, мокрой от слез, и тоска залила его душу.
Он сидел, согнувшийся над начатой плетушкой. И какой ненужной показалась ему вся его работа.
Ненужные валялись на земле прутья.
И уныние впилось в его душу.
И ум выговорил всеми словами ясно о ненужности труда его жизни.
Он сидел, опустившись весь, немощный. И веки, истомленные слезами и светом, тяжелели.
И на минуту он забылся.
И вдруг как от сильного толчка весь вздрогнул. Открыл глаза. И осенил себя крестом.
И тогда светильник тотчас исчез.
И понял старец, что это дьявол.
И, положив клятву, твердо вышел из пещеры.
Звездная ночь была — звезды большие крылили.
— Господи, прости мир! — шептал старец.
И, ступив на острие камня, начал он молитву, прося за мир слепой и страждущий, за поля, обагряемые кровью, за детей, не обагривших рук, за цветы полевые, за землю, за зверей, за камни.
— Господи, прости мир!
И сердце его наливалось любовью, как полунощные звезды светом.
Звезды большие, разгораясь, крылили, вознося в небеса молитву.
— Господи, прости мир!
И вот на заре солнца донесся до вершины звон.
Звонил Евагрий.
И понял старец, что исполнились сроки — чудом показал Бог свою милость — и мир прощен.
И увидел старец над морем: лик Его был, как луч, одежда, как снег, по белому звезды, алая чаша на груди, в руке опущенный меч, закалающий зверя, а из крови зверя злак, а вокруг, как змей, водные волны.
И исполненный духа, воскликнул старец:
— Слава Тебе, показавшему нам свет!
И шелестом трав донесся голос его в долину.
И те, кто бодрствовал, посмотрели на небо — небо было ясно.
И те, кто спал, пробудились от сна, и свет наполнил их душу.
Чего-то ждали, надеялись.
Говорили о чуде: старик Евагрий, столько лет проживший недвижим с разбитыми ногами, теперь поднялся и ходил, как безумный, возвещая о мире.
И верили и боялись верить.
А сердце играло.
Дух занимался.
Собирались на площадях, взбирались на холмы и смотрели туда — —
И глаза оживали, цветились, как политые цветы.
В полдень, подымая пыль по дороге, показались вестники короля: они несли желанную весть.
И заглохший Намос огласился песней.
По зову Евагрия все, кто только мог, пошли на скалу к пещере.
И крестный путь не был им труден: не резали камни, не колола колючка.
Легко подымались на гору, славословя подателя света и мира.
Пещера была раскрыта.
А у дверей пещеры на острие камня стоял, как поддерживаемый крыльями, старец Амун.
И кровь ручейками бежала из его ног, уходя в трудную землю —
Слава в вышних Богу
и на земле мир.
1917 г. IV.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Для Царьградских сказаний пользовался я следующими трудами: «Сказание о создании церкви св. Софии». С предисловием К. Герца и Ф. Буслаева, Летописи Рус. Лит. и Древн. М. 1859 г., кн. 3; «Сказание о Софийском храме Цареграда в XII по двум спискам», Свед. и замет. о мапоизвест. и неизв. пам. И. И. Срезневского. Сбор. От. Рус. яз. и Словес. Имп. Акад. Наук, СПб. 1874 г., т. XII, № 1, гл. LX; Путешествие новгородского архиепископа Антония в Царьград в конце 12 — го столетия. С предисловием и примечаниями Павла Савваитова. Изд. Археограф. Комисс., СПб, 1872; Путешествие русских людей: Стефана Новгородца, Диакона Игнатия, Дьяка Александра — в Царьград, Иеродиакона Зосимы — в Иерусалим. Сказание рус. народа, собр. И. Сахаровым, СПб. 1849 г., т. II, кн. 8; Ф. И. Успенский. История Византийской империи. Изд. Брокгауза и Ефрона, СПб. 1914 г., т. I; Н. В. Покровский. Памятники иконографии и искусства, СПб. 1900 г.; Н. П. Кондаков. Иконография Богоматери. Изд. Высочайш. учрежден. комит. попечительства о рус. иконописи, СПб. 1911 г. и его же Археологическое путешествие по Сирии и Палестине. Изд. Имп. Акад. Наук, СПб. 1904; Великие Минеи четии, собранные Всероссийским митрополитом Макарием. Памят. славяно — рус. письмен. Изд. Имп. Археограф. Комис. М., 1910 г., тет. I. Апрель; Иеромон. Алексий (Кузнецов). Юродство и столпничество. Изд. Типограф. В. Д Смирнова, СПб. 1913; Повести о царе Соломоне. Летописи Рус. Лит. и Древн. М. 1862 г., т. IV; История о разорении последнего святого града Иерусалима и о взятии Константинополя столичного града греческой монархии из разных авторов собранные. Против 1 — го тиснения четвертым тиснением напечатана. В Санктпетербурге 1765 года.