Она на минутку замолчала, затем оглянулась и продолжала, сдерживая свой зычный голос:
— Она смеется над вашими слезами, эта бессердечная тварь. Голову даю на отсечение, она затеяла стирку только для отвода глаз… Проводила ту парочку, а сама пришла сюда, чтобы рассказать им, как вы встретите эту новость.
Жервеза отняла руки от лица и оглянулась. Увидев, что Виржини стоит в кучке женщин и, уставившись на нее, что-то тихонько рассказывает, она пришла в бешенство. Вытянув руки, она нагнулась и принялась шарить по полу, кружась на месте и дрожа всем телом; затем сделала два-три шага, наткнулась на полное ведро, схватила его обеими руками и с маху выплеснула на Виржини.
— Вот стерва! — закричала дылда Виржини.
Она успела отскочить назад, и вода попала ей только на ноги. Прачки, взбудораженные слезами Жервезы, уже толпились вокруг, предвкушая драку. Дожевывая хлеб, женщины взбирались на лохани. А те, что были подальше, сбегались, размахивая мыльными руками. Образовался круг.
— Ну и стерва! — повторила Виржини. — Взбесилась она, что ли?
Жервеза, выставив подбородок, застыла с искаженным лицом и не отвечала: она еще не переняла ни бойкости, ни острого языка парижанок. Виржини продолжала кричать:
— Ишь ты! Этой дряни надоело таскаться по захолустьям! С двенадцати лет она была там солдатской подстилкой, там и ногу себе сгноила… Скоро она совсем отвалится, твоя нога!
В толпе пробежал смешок. Долговязая Виржини, ободренная успехом, выпрямилась и, наступая на Жервезу, заорала пуще прежнего:
— А ну-ка подойди поближе — ты у меня получишь! И не вздумай ко мне приставать… Знаю я эту шкуру! Посмей она меня облить, уж я бы задрала ей подол! Пусть скажет, что я ей сделала… Говори, образина, что я тебе сделала?
— Не болтайте лишнего, — пробормотала Жервеза, — вы сами знаете… Моего мужа видели вчера вечером… Замолчите, не то я вас задушу!
— Ее мужа! Ну и насмешила! Мужа этой дамы!.. Как будто у таких потаскух бывают мужья!.. Не моя вина, если он тебя бросил. Ты, может, думаешь, я его украла? Пускай меня обыщут! Если хочешь знать, ты ему осточертела! Он слишком хорош для тебя. Скажи, а был ли на нем хоть ошейник? Эй, кто нашел мужа этой дамы? Обещано хорошее вознаграждение…
Снова послышался смех. Жервеза по-прежнему бормотала почти шепотом:
— Вы сами знаете, сами знаете… Это ваша сестра, я задушу ее…
— Вот, вот, поди разделайся с моей сестрой, — подхватила Виржини, хихикая. — Так, значит, это моя сестра? Ну что ж, тут нечему удивляться! Моя сестра не такая лахудра, как ты… Да я-то тут при чем? Что ж, мне теперь нельзя и постирать спокойно? Отстань от меня, слышишь? Отвяжись!
Однако она не выдержала: отойдя и несколько раз ударив вальком, она снова вернулась, возбужденная, опьяневшая от собственной ругани, и заорала еще громче:
— Ну да, да! Это моя сестра! Теперь ты довольна?.. Они обожают друг друга. Посмотрела бы ты, как они лижутся!.. А тебя он бросил вместе с твоими ублюдками. У них все рожи в болячках, прелестные крошки, нечего сказать! Одного ты прижила с жандармом — ведь так? — а троих уморила, чтоб развязать себе руки… Я все знаю от твоего Лантье. Уж он порассказал нам о тебе, он и не чаял, как отделаться от такой твари!
— Шлюха! Шлюха! Шлюха! — завопила Жервеза, вся дрожа от бешенства.
Она отвернулась, снова пошарила по полу и, наткнувшись на маленький ушат с синькой, схватила его за ножки и выплеснула Виржини в лицо.
— Вот сволочь! Она изгадила мне платье! — заорала Виржини: лиф у нее намок и левая рука стала совсем синей. — Ну погоди, паскуда!
Она тоже схватила ведро и вылила его на Жервезу. И тут разгорелась настоящая битва. Обе бегали вдоль лавок, хватали полные ведра, возвращались назад и опрокидывали их друг другу на голову. И каждый удар сопровождался отборной руганью. Теперь не отставала и Жервеза.
— Получай, гадина!.. На, остуди задницу!
— Вот тебе, падаль! Раз в жизни умой себе харю!
— Постой, стерва, я отмочу твою грязь!