— Вот и мы! — крикнул Купо, подойдя к занавеске.
Однако ему ответили не сразу. Жервеза, очень взволнованная, — ее особенно смущала мысль, что она войдет в жилище, полное золота, — шла позади Купо, что-то бессвязно бормоча, и кивала головой, приветствуя хозяев. Яркий свет лампы, горевшей на верстаке, и отблеск углей в горне еще увеличивали ее смущение. Но вскоре она разглядела г-жу Лорийе — плотную рыжую женщину маленького роста. Крепко сжимая короткими ручками большие клещи, она изо всех сил протаскивала черную металлическую проволоку сквозь дырочки зажатой в тиски волочильни. Перед верстаком сидел Лорийе, такой же маленький, как и жена, но более щуплый, и с ловкостью обезьяны работал щипчиками, держа что-то совсем крошечное, невидимое в его узловатых пальцах. Муж первый поднял голову; волосы у него поредели, а длинное болезненное лицо казалось вылепленным из старого воска.
— А, это вы! Так, так, — пробормотал он. — Мы очень спешим… Не входите в мастерскую, вы нам помешаете. Обождите в комнате.
И он снова принялся за свою работу; на лицо его падал зеленоватый отблеск от стеклянного шара, наполненного водой, сквозь который лампа бросала яркий светлый круг.
— Возьмите стулья, — крикнула им г-жа Лорийе. — Это та самая твоя знакомая? Хорошо, хорошо.
Она смотала проволоку, положила ее в горн и, раздувая угли большим деревянным веером, стала накалять ее, чтобы затем протащить через последние дырочки волочильни.
Купо придвинул стулья и усадил Жервезу возле занавески. В комнате было так тесно, что они не могли поместиться рядом. Он сел позади и, близко наклонясь к Жервезе, принялся объяснять ей все тонкости работы. Но Жервеза, ошеломленная странным приемом и смущенная косыми взглядами хозяев, оробела; у нее шумело в ушах, и она плохо слушала Купо. Г-жа Лорийе казалась Жервезе много старше своих тридцати лет, она выглядела сварливой и неряшливой, ее растрепавшаяся коса спускалась на измятую кофточку, как коровий хвост. А муж, без пиджака, в шлепанцах на босу ногу, худой, со злыми поджатыми губами, показался ей стариком, хотя и был всего на год старше жены. Но больше всего поразила Жервезу невзрачность крошечной мастерской, ее закопченные стены, грязные ржавые инструменты, весь этот железный хлам, валявшийся повсюду, точно в лавке старьевщика. В комнате было нестерпимо жарко. Но зеленоватому лицу Лорийе катились капли пота; а г-жа Лорийе, не выдержав, скинула кофточку и продолжала работать в рубашке, прилипшей к отвислым грудям, с голыми до плеч руками.
— А где же золото? — тихо спросила Жервеза.
Ее глаза блуждали по углам, стараясь отыскать среди всей этой грязи тот яркий блеск, о котором она мечтала.
Но Купо захохотал.
— Где золото? — спросил он. — Да тут, и там, и здесь у ваших ног.
И он указал ей на тоненькую нить, которую тянула его сестра, потом на моток, висевший над верстаком, похожий на пук железной проволоки; став на четвереньки, он подобрал под деревянной решеткой, покрывавшей весь пол мастерской, маленький осколок, похожий на кончик иглы. Жервеза вскрикнула от удивления. Как! Этот черный безобразный металл, похожий на железо, — золото? Не может быть! Но Купо прикусил осколок зубами и показал ей блестящий след. И снова принялся объяснять: хозяева дают рабочим золотую проволоку, а рабочие протягивают ее через дырочки волочильни, чтобы получить нужную толщину; для этого приходится раз пять-шесть накалять проволоку, иначе она может порваться. Да, тут нужна ловкость и твердая рука. Г-жа Лорийе не подпускает мужа к волочильне, потому что он кашляет. У нее самой редкая сноровка, Купо видел, как ей случалось тянуть проволоку не толще волоска.
Лорийе в приступе кашля согнулся на своей табуретке. Еще не отдышавшись, он прохрипел, как будто про себя, по-прежнему не глядя на Жервезу:
— А я делаю колонку.
Купо заставил Жервезу встать: пусть она подойдет и посмотрит. Лорийе разрешил, что-то невнятно проворчав в ответ. Он накрутил золотую проволоку, приготовленную женой, на колодку — тоненькую стальную палочку. Затем легонько провел пилкой по колодке и разрезал натянутую на ней проволоку, каждый виток которой образовал колечко. Тогда он принялся паять. Колечки лежали на большом куске древесного угля. Он смачивал их каплей раствора буры, разведенной на дне разбитого стакана, и быстро накалял докрасна на горизонтальном пламени паяльной лампы. Когда у него накопилась сотня колечек, он снова принялся за свою кропотливую работу, опершись на деревянную подставку, которая от постоянного трения блестела, как полированная. Он зажимал колечко щипчиками, сгибал его, вставлял в предыдущее, уже закрепленное колечко и снова раздвигал при помощи клинышка; он работал размеренно, ни на минуту не останавливаясь, и нанизывал колечко за колечком с такой быстротой, что цепочка росла на глазах у Жервезы, хотя она и не могла уследить за работой и понять, как это получается.