Гости нерешительно переглянулись. Нет, Жервеза понятия не имеет о музее, г-жа Фоконье тоже, и Бош, да и все остальные. Купо, кажется, забрел туда как-то в воскресенье, но он уж ничего не помнит. Все колебались. Однако г-жа Лорийе, на которую важный вид Мадинье произвел сильное впечатление, заявила, что такое развлечение очень прилично, очень достойно. Уж коли этот день все равно потерян и они вырядились по-праздничному, стоит пойти посмотреть на что-нибудь поучительное. Все согласились. А так как дождь не переставал, они заняли у трактирщика зонтики, — старые зонтики, синие, зеленые, коричневые, забытые посетителями, — и отправились в музей.
Общество свернуло направо и отправилось в город через предместье Сен-Дени. Купо и Жервеза всех обогнали и снова шли впереди. Г-н Мадинье вел теперь под руку г-жу Лорийе, так как мамаша Купо осталась в ресторане из-за своих больных ног. За ними выступали Лорийе и г-жа Лера, потом Бош с г-жой Фоконье, Биби Свиной Хрящ с мадемуазель Реманжу и, наконец, супруги Годрон. Всего двенадцать человек. Шествие растянулось на тротуаре как настоящая процессия.
— О, мы тут ни при чем, даю слово, — говорила г-жа Лорийе г-ну Мадинье. — Мы даже не знаем, где он ее откопал, или, вернее, слишком хорошо знаем. Но ведь не нам вмешиваться в это дело, правда?.. Мужу пришлось купить обручальные кольца. А утром, не успели мы продрать глаза, как Купо прибежал занять у нас десять франков, — без нас и свадьба бы расстроилась. А какова невеста — не могла привести на свадьбу ни одного родственника! Говорит, что у нее есть в Париже сестра — колбасница. Так почему же она ее не пригласила?
Госпожа Лорийе оборвала свою речь и показала на Жервезу, которая сильно прихрамывала на покатом тротуаре.
— Взгляните на нее! Что тут говорить! Одно слово — хромуша.
И это прозвище «Хромуша» облетело все шествие. Лорийе, хихикая, сказал, что так и надо ее называть. Но г-жа Фоконье вступилась за Жервезу. Как не стыдно издеваться над ней, она чиста как стеклышко, а уж работница, каких мало. Г-жа Лера, любительница грязных намеков, назвала ногу Жервезы «подпоркой любви» и добавила, что многим мужчинам это нравится, но не захотела объяснить, что именно она имеет в виду.
По улице Сен-Дени компания вышла на бульвар. Тут все задержались, пережидая поток экипажей, затем все же отважились сойти на мостовую, которую ливень превратил в поток жидкой грязи. Дождь, полил с новой силой, и пришлось раскрыть зонтики; громадные старомодные зонты качались в руках у мужчин, а женщины шли, подобрав юбки и шлепая по грязи; процессия растянулась через всю улицу, от тротуара до тротуара. Тут два уличных мальчишки заверещали им вслед; стали сбегаться зеваки, лавочники с любопытством выглядывали из окон магазинов. Среди столпившихся прохожих, на сером фоне мокрого бульвара, разряженные пары выделялись яркими пятнами: густо-синее платье Жервезы, цветастое платье г-жи Фоконье, канареечные брюки Боша. Фрак Мадинье с квадратными фалдами и новенький с иголочки сюртук Купо, в которых они торжественно выступали, как люди, вырядившиеся к празднику, казались смешными маскарадными костюмами, а парадный туалет г-жи Лорийе, бахрома на платье г-жи Лера и потрепанная юбка мадемуазель Реманжу поражали разнообразием мод на этой выставке убогой роскоши бедняков. Но больше всего смешили зрителей мужские шляпы, выцветшие старомодные шляпы самых уморительных фасонов, долго хранившиеся в глубине шкафов: высокие, с широким или острым верхом, с нелепыми полями, загнутыми или плоскими, слишком широкими или совсем узкими. И смех еще усилился, когда в конце шествия в виде последнего аттракциона появилась беременная г-жа Годрон в ярко-фиолетовом платье, выставив вперед свой громадный живот. Однако процессия не ускоряла шага, все были довольны, что на них обращают внимание, и от души хохотали в ответ на шутки.
— Глянь-ка! Вот и новобрачная! — закричал один из мальчишек, указывая на г-жу Годрон. — Вот беда! Она проглотила арбуз!
Вся компания прыснула со смеху. Биби Свиной Хрящ обернулся и сказал, что малыш ловко загнул. Г-жа Годрон смеялась громче всех, гордо неся свой живот; это ее ничуть не позорило, напротив — немало дам с завистью косились на нее, они бы не прочь быть такими, как она.
Они вышли на улицу Клери. Потом свернули на улицу Майль. На площади Победы они задержались. У новобрачной на левом ботинке развязался шнурок, и пока она завязывала его возле памятника Людовику XIV, вся компания столпилась у нее за спиной, отпуская шуточки и уверяя, будто она нарочно показывает свои икры. Наконец, пройдя улицу Круа-де-Пти-Шан, они вышли к Лувру.