Устремилось авторское чтенье
В космосную высь,
В патефонном диске на мгновенье,
Жизнь, остановись!
Выбери в озвученном романе
Лучшую главу,
Засветись, как слава на экране,
Слово наяву!
Море
Взглянул и понял: море! море!
Как сила велика твоя,
Узнаю я не в разговоре,
И не из книг узнаю я.
Ты — как Сикстинская мадонна,
С которой не свести мне глаз,
Ты пенью соловья подобно,
Услышанному в первый раз.
Морское
Луна потрясает моря,
Она потрясает и сушу,
И море в разгар сентября
Грохочет: «Разрушу! Разрушу!»
И волн поднимается ряд,
Как ряд вопросительных знаков.
На первый лишь кажется взгляд,
Что будет ответ одинаков.
Казалось, скала или риф
Задеты волною любою,
И станут подобием рифм
Ритмичные вздохи прибоя.
Но это, конечно, не так.
Любое здесь неповторимо —
И старый платан, и маяк,
И столб золотистого дыма
Над черным рыбацким костром
Вблизи от бетонных надгробий,
И где-то катается гром
В ведро пересыпанной дробью.
И будто бы лепят рукой
В талантливом быстром движенье
Причудливый берег морской,
Меняя камней положенья.
Мозаики этой игра
Промытые, круглые камни —
Водою разбита гора
В каком-то периоде давнем.
И даже я сам не таков,
Как был за минуту до чуда,
До этих внезапных стихов,
Явившихся тоже оттуда.
Оттуда — из той глубины,
Копившихся там постепенно,
Взлетевших на гребне волны,
Как пена, как светлая пена...
1958
Станционный смотритель
Взял высокую ноту с разгона,
Словно тенор, запел паровоз,
И на миг поездные вагоны
Выпрямляются во весь рост.
И дежурный в фуражке дежурной,
В красной шапке на старый покрой,
Театральный, литературный,
Станционный знакомый герой.
Он стоит на подмостках, у рампы —
Пантомимы бывалый актер,
Освещенный единственной лампой,
И безмолвный ведет разговор
С чьей-то радостью или разлукой,
Человеческим горем чужим —
Всем, что в грохоте, лязге и стуке
Пролетело сейчас перед ним...
1961
* * *
Есть снег, называемый фирн:
Почти превратившийся в лед,
Опасный безжизненный мир
В расщелинах горных высот.
Луч солнца его доставал,
Но все ж растопить не сумел,
Лежит глубоко между скал,
Зернист, неподвижен и бел...
Есть снег, как цветы, молодой:
Что савана было белей,
Становится вешней водой,
Целебною влагой полей...
1962
У телевизора
Лишь бы твое изображение
Не появилось раньше звука —
Вот весь секрет преображения,
Телеэкранная наука.
Чтоб ты возник, молвой наполненный
И подготовленный звучаньем,
И все же был подобьем молнии,
Неотвратимой и — случайной.
Чтоб шел вперед с расчетной скоростью
С такой, чтоб вслух прочесть успели! —
Был нужен в радости и в горести —
И ты достиг желанной цели.
Ольская гавань
Там солнцу светить не хватает и дня
И ночь уступает, не споря.
Ступени, как волны, подводят меня
Все ближе к лиловому морю.
Та лестница к морю ведет, и она —
Причина морского волненья.
Ступени доходят до самого дна,
Открытого на мгновенье.
На волнах зубчатых качается кит —
Он сам, как волна штормовая,
Растущий прилив и бурлит, и кипит,
И ноги мои задевает.
У самого пирса в морскую игру
Играют две нерпы азартно,
И солнце влезает сквозь тучу в дыру,
Что прорвана ветром внезапно.
1957
* * *
Вижу кости горных хребтов,
Переломленных человеком,
Вижу странную яркость цветов —
Не гербарий, а фильмотеку.