Москва
Торопливой толпы теснота
В новом городе, снова просторном,
Где блестящая зелень щита
Для дыханья его благотворна.
Мой рабочий ночной кабинет,
Это мир его — бренный и тленный,
Окончанья которому нет
В галактической дали Вселенной.
Раздвигающаяся твердь
Повтореньем ракетных аккордов,
Побеждающий самую твердь
Вездесущий, всезнающий город.
Мой рабочий ночной кабинет —
Плавка руд с содержанием грома,
Даже письменный стол, как макет,
Как макет твоего космодрома.
* * *
Ведь в этом беспокойном лете
Естественности нет.
Хотел бы верить я примете,
Но — нет примет.
Союз с бессмертием непрочен,
Роль нелегка.
Рука дрожит и шаг неточен,
Дрожит рука.
1960-е
* * *
Кто мы? Служители созвучья,
Бродячей рифмы пастухи?
Для нас и жизнь лишь только случай
Покрепче выстроить стихи.
Чтоб облако — овечье стадо —
Паслось покорно на глазах,
Чтоб не могло сломать ограду
И скрыться где-нибудь в лесах.
И что мне ветер? Что погода?
И то, что буря так близка,
Когда спустились с небосвода
Почти ручные облака.
* * *
Сгибающая стебель тяжесть,
Сгибающая шею тяжесть,
Клонящая цветок к земле.
Свинцовые крупинки снега,
Разгоряченные от бега,
Мечтающие о тепле.
* * *
Где юности твоей дороги,
Пути мечты,
Что лодку кинула в пороги,
Сожгла мосты?
И юности твоей обличья,
Где стон любой
В слова звериные и птичьи
Одет тобой?
Где юности твоей условья,
Те города,
Где пьют подряд твое здоровье
Всегда, всегда...
Где юности твоей границы,
Когда ж, когда
Заплещут крылья синей птицы
Над толщей льда?
* * *
Я поклонюсь на все четыре,
На все четыре стороны,
Не в первый раз в подлунном мире
Прощенья просят без вины.
Прощенье нужно для прощанья.
От века так заведено,
Чтобы сбывались обещанья
И превращалась кровь в вино.
И все решу я сам с собою
Навеки — в несколько минут.
Не рифма — сердца перебои
Мои признанья оборвут.
* * *
Твой дед и прадед — плугари.
И по своей природе
Ты пахарь, что ни говори,
В своем, конечно, роде.
И тихо ходит по листу
Твой плуг — перо из стали,
Чтоб люди старую мечту
Для почестей достали.
К другу
Как мы выросли здесь! Рвем орехи со старого кедра,
Наклоняясь, срываем зеленые листья берез,
Топчем гроздья рябины — кустов, опрокинутых ветром, —
И так близко до звезд...
Обещай мне, мой друг, что на этих полярных широтах,
Что бы там ни случилось с деревьями и людьми,
Ты останешься мальчиком, даже птенцом желторотым,
И да здравствует день, когда снова мы будем детьми!
* * *
Мне трудно, мне душно в часы листопада,
Колеса покрывшего до ступиц.
Не выбраться мне из шуршащего ада
Разметанных жарких страниц.