Зелкин. Кто бы мог подумать, господа, кто бы мог подумать…
Королева. Так всегда, — достаточно только захотеть повеселиться — что-нибудь помешает…
Руди. Этот господин действует мне на нервы…
Руди и королева уходят в глубину.
Фицжеральд (Зелкину). Побольше хладнокровия, мой добрый друг.
Зелкин (с ужасом). Они его подожгли…
Фицжеральд. Никогда не нужно ставить точек над и… У вас есть какие-нибудь документы, подтверждающие…
Зелкин. Документов сколько угодно…
Фицжеральд. Могу я предложить вам место в машине…
Зелкин. Я вам все расскажу, все, все…
Фицжеральд. И поступите разумно.
Уходят. Появляются королева и Руди.
Руди. Слушайте-ка, что у вас тут происходит?
Королева. Народ бежит, оркестры умолкли, над городом зарево.
Хунсблат (бросая телефонную трубку). Простите, королева, на несколько минут я должен вас покинуть.
Появляется Блиц.
Блиц. Вы меня звали?
Хунсблат. Блиц, на всякий случай, где моя чековая книжка?
Блиц. Вашу чековую книжку и наличность в долларах я положил в блиндированную машину.
Хунсблат. Где граф фон дер Рюббе? Я должен немедленно его видеть.
Они уходят.
Королева. Если я заплачу — будет очень неприлично?
Руди. Подождите… Никаких слез, черт возьми… Телефон сломан… Слуги исчезли…
Королева. Можно вас взять под руку, Амедей… У вас сильная рука… Как бы я хотела быть прачкой или булочницей. Как бы мы с вами хорошо поженились и жили. Вы бы пекли булочки, я бы стояла в хорошеньком передничке у прилавка… Вы бы хотели так?
Руди. Где, черт возьми, может стоять моя машина?
Королева. А королевой вы меня не станете любить… Да и вообще… Стрясется фашистский переворот либо революция… (Сморкается в кружевной платочек.)
Руди (торопливо целует ее). Нужно немедленно засмеяться.
Королева. Спасибо… Я попробую…
Появляются Майк и Гарри — оба в масках.
Ай!
Майк (снимает маску.) Не бойтесь, барышня, это я — Майк, а это — Гарри. Пришли за нашим мальчиком.
Королева. Кто эти люди?
Руди. Жулики.
Королева. Ай!
Майк. Вам нечего нас бояться, барышня, мы, пожалуй, много честнее ваших министров, скажем — мы единственные честные люди в этой игре.
Гарри. Майк, рассуждать будешь после… Минута дорога.
Руди. Что там происходит, я ничего не понимаю?
Майк. Я и сам мало понимаю, но вижу, вышло у них здорово. И не придется ли нам переменить мнение насчет Европы… У них было условлено, видишь ты, — когда фашисты подожгут парламент, — это сигнал: чернонёбых на фонари!
Гарри. Мы тебя предупреждали, Руди, — не лезь в грязную историю: после твоей речи в микрофон тебя ищут, чтобы повесить на первом фонаре…
Королева. Они не смеют!.. Герцог Норд неприкосновенен…
Руди. Поймите, черт вас возьми, когда я говорил в микрофон — я меньше всего думал, о чем я говорю. Плевал я на расовую теорию! Я не навязывался им в фюреры! А что бы я стал делать, если этот мешок с жиром, Фома Хунсблат, предложил мне двадцать пять лет тюрьмы…
Королева. Маркиз!
Руди. Маркиз! Я такой же вор, как вот эти, — и все это прекрасно знали, и вас за жулика замуж и выдавали…
Королева. Боже милосердный, возьми меня к себе…
Майк. Барышня, да ничего другого и не могло получиться в этом сумасшедшем доме… Кроме того, он погорячился, — это мы жулики, он — авантюрист… Не огорчайтесь, — он прекрасный, образованный человек… И никогда не был подлецом, — только вот до последнего случая, когда полез в фюреры, но уж тут его развратила обстановка…
Гарри. Это мы с Майком настаивали на вашем ожерелье… Честно говоря — вначале — Руди тоже мечтал… Но, как увидел вас, — тогда у колонки, — наотрез: не буду у нее покупать ожерелье. Верно я говорю, Майк… А мы: купишь, а то позвоним из автомата…
Королева. Кто вы такой, месье?
Руди. А я и сам не знаю…
Майк. Он — жертва общественного безобразия.
Королева. Месье, если я вам отдам это роковое ожерелье, — вы обещаете до конца жизни быть честным человеком?