Козлов. Андрей Михайлович, часу тебе нельзя медлить… Не веришь мне: ей-ей, Малюта Скуратов сказал царю, что ты-де войско нарочно подвел под сабли гетмана Радзивилла.
Курбский. Оговор, бесовский оговор…» (Архив А. Н. Толстого.)
В последней редакции Курбский уже не отрицает того, что он преднамеренно погубил войско Ивана IV. В его речи слышна теперь не оскорбленная гордость опального вельможи, а закоренелая ненависть феодала к посягнувшему на его права царю-самодержцу. Это заострение отрицательной характеристики Курбского связано с общим направлением работы Толстого над образами бояр.
Показу боярства как крупной реакционной силы, пытавшейся парализовать начинания Ивана IV, посвящена и другая картина, введенная драматургом в окончательный текст пьесы — «В моленной у княгини Ефросиньи Старицкой». Раскрывая в ней тайные замыслы врагов Грозного, А. Толстой хотел показать реальное существование боярских заговоров, которые, по утверждению большинства дореволюционных историков, существовали лишь в воспаленном воображении царя.
Сцену в Полоцке Толстой поставил непосредственно после исповеди Ивана перед Марьей Темрюковной. Этим создавалось необходимое нарастание действия — вырвавшаяся на волю мысль Грозного претворялась в дела. Картиной взятия Полоцка автор, кроме того, дополнял образ Грозного-полководца и раскрывал положительную программу его завоеваний.
Введение трех новых картин повлекло за собой и некоторые изменения в составе действующих лиц пьесы. В варианте 1942 года отсутствовали такие персонажи, как Юрий Всеволодович Козлов, воевода Новодворский, слуга Курбского Василий Шибанов, полоцкий воевода Двойна. В то же время при редактуре автор исключил роли Филиппа Белла и князя Ухтомского, а воевода Петр Иванович Шуйский был заменен Юрьевым.
Более глубокое обоснование получило в последней редакции такое важное мероприятие Грозного, как учреждение опричнины. Драматург расширил речь Ивана IV на Лобном месте, дописав новые строки (от слов «хотят жить по-старому»… до «Увы! Рассвирепела совесть моя…»), обличающие предательскую политику бояр-вотчинников. При переделке следующей, девятой картины Толстой также сделал большую вставку, вложив в уста Ивана развернутое определение опричнины как «бранной силы» царя, «великого войска великого государя».
Существенные изменения были внесены в последний диалог царя с Сильвестром и в речь Ивана IV, обращенную к ворвавшимся во дворец вооруженным боярам (картина третья). Усиливая гневные, повелительные интонации, А. Толстой в то же время насыщает монолог Грозного конкретными заявлениями о силе и неограниченности царской власти. Так, слова Ивана: «Вся русская земля наша — единая вотчина, и я ей пастух…» — заменяются более категоричным утверждением: «Русская земля — моя единая вотчина. Я царь, и шапка Мономахова на мне — выше облака…» В обращение Ивана IV к боярам автор вводит новое слово: «Холопы»; к словам «неистовый обычай старины, что я — равный вам, забудьте…» добавляет: «забудьте со страхом».
В первоначальном варианте пьесы причины удаления Сильвестра из Москвы не были до конца ясны читателю. Создавалось впечатление, что Иван IV идет на разрыв со своим наставником необдуманно, в порыве гнева, раздраженный его упрямством. После правки этот эпизод приобрел совершенно другое звучание. Внесенные в окончательный текст слова Грозного: «Я опомнился, поп. И видеть тебя более не хочу… Ты, ты от юности моей держал па узде мою волю. По твоему скаредному разуму мне было и есть, и пить, и с женою жить… Ты, аки бес неистовый, благочестие поколебал и тщился похитить богом данную мне власть… Прочь от меня, — навеки…» — не оставляют сомнений в том, что решение царя непоколебимо. Теперь уже он карает не докучливого советчика, а человека, превысившего свою власть, мешавшего ему самостоятельно управлять государством.
При переработке финальной сцены писатель значительно расширил заключительный монолог Грозного, дополнив его страстной молитвой («Гол и нищ перед тобой, господи…»), выражающей решимость царя беспощадно бороться с изменниками.
Вторая часть драматической повести «Иван Грозный» — пьеса «Трудные годы» — также насчитывает несколько вариантов. Черновые записи писателя свидетельствуют, что по первоначальному замыслу большое место в «Трудных годах» должны были занимать дипломатические переговоры Грозного с английской королевой Елизаветой. Используя сведения о планах военного и торгового союза с Англией, который Иван IV думал закрепить женитьбой на племяннице Елизаветы, драматург хотел показать стремление России к расширению дружественных связей с западными державами. Решив начать пьесу сценой приема русского посла в Лондоне, Толстой предполагал дать затем другую картину, посвященную судьбе длительных англо-русских переговоров. Сохранился набросок этой сцены: «Сцена. Иван и английский посол. Он привез отказ от Елизаветы. Иван говорит ему отповедь. О том, каково стало царство русское. Четыре тысячи и более верст от Урала на восход солнца. Волга стала русской рекой. И Ливонские отчины, и Москва… А Елизавета — пошлая девка и т. д.». (См. А. Н. Толстой, Поли. собр. соч., т. 10, стр. 701.) Впоследствии Толстой отказался от этого замысла, перенеся акцент на события Ливонской войны и защиту национальной независимости русского государства.