Яблоков. Степа, как ты шуток не понимаешь. Мало ли что говорится, когда дают деньги. Притом Давыд Давыдович будет очень сдержан с ней первые три дня, она же только три дня и пробудет. Понял? (Смеется.)
Хомутов. Врешь.
Яблоков. Ну, хорошо, иди предупреждай. А она возьмет тебе и скажет: Степан Александрович, дайка мне денег, я в дороге издержалась! Да прокати меня на тройке, с шампанским, мы, мол, актрисы, привыкли на тройках… Да спросит, почему ты такой ободранный, в опорках. Стало быть, все ложь? Все лгал! Ввел жену в ложное положение, в дорожные издержки. Возьми деньги, отдай, предупреди. Ничто «жество! Куча грязных тряпок! Лгунишка!
Хомутов. Господи боже мой!
Яблоков. Завтра ты у меня рожу свою перекроишь на веселую. Да! И сразу я тебя жене не покажу, я тебя выдержу, пока не обойдешься. Ты врать будешь и притворяться, как я велю. Ты у меня еще и фрак наденешь. Понял?
Хомутов. Понял! Все понял.
Яблоков. Голова лопается, сколько дел! Сначала вот что: идем к портному. Ну, пошевеливайся… (Тащит его с постели за рукав.)
Действие второе
Зала с колоннами. Налево дверь во внутренние комнаты. Прямо двери на балкон и в сад. Направо маленькие хоры, под ними дверца. В глубине направо входная дверь.
До поднятия занавеса слышен голос Яблокова: «Тащи его, тащи на себя. Да поверни его, поверни боком. Не так. Стой! Стой!» Слышен треск, занавес поднимается. На хорах два мужика ставят органчик. Посреди зала, задрав голову, Яблоков.
Яблоков. Грохнули! Черти окаянные! На чем мне теперь играть? Ставь его к стене. Да легче! Не лезь в нутро, ручищами-то не лезь.
Покуда мужики ставят орган на место и затем уходят, Яблоков кидается к Дарье, которая принесла портрет, влезла на стул и хочет повесить.
Не так, баба. Переверни его. Еще поверни. Что же ты его кверху ногами вешаешь! Ведь это генерал. Слезай! Теперь все, кажется. Дарья, подойди ко мне.
Дарья. Что, батюшка?
Яблоков. Смотри у меня, баба! Разговаривай, как я тебя учил: дом этот Степана Александровича Хомутова, и все это его, поняла?
Дарья. Поняла.
Яблоков. Наталья Владимировна живет только здесь, комнату снимает, и она тебе не барыня, поняла?
Дарья. Поняла.
Яблоков. Ты здесь в дому с малолетства, грудью Степана Александровича выкормила, и зовут тебя не Дарья, а Домнушка, поняла?
Дарья. Поняла.
Яблоков. Ступай неси посуду.
Дарья. Барин…
Яблоков. Что еще?
Дарья. Ведь меня Дарьей зовут…
Яблоков. А вот я стукну по твоей глупой голове, тогда поймешь, как тебя зовут! Поняла?
Дарья. Поняла, поняла, батюшка.
Яблоков. Накрывай стол. Да чтоб у меня самоваров этих не было.
Дарья. А как же гостья если с дороги захочет чаю?
Яблоков. Гостья ничего, кроме шампанского, не захочет.
Дарья уходит.
(Перед зеркалом.) Хорошая поддевка, отличная поддевка, совсем как на меня сшита.
Входит гармонист.
Тебе что?
Гармонист. Пришел я.
Яблоков. Музыкант?
Гармонист. Очень даже музыкант. Звали, — вот пришел.
Яблоков. Лезь на хоры, на органе будешь играть.
Гармонист. На органе нам неудобно.
Яблоков. Когда я скажу: «музыка», верти его за ручку, он сам заиграет.
Гармонист. Ладно. Только я рядился — когда играть, пиво чтобы пить, это обязательно. (Ушел на хоры.)
Яблоков. Батюшки, седьмой час, Домна! Эй, баба!
Дарья появляется.
Поезд опаздывает на три часа. Я бегу на вокзал. Как только услышишь свисток — наливай бокалы и жди. (Указывает ей на голову.) Это что у тебя?
Дарья. Повойник.
Яблоков. Чепчик, чепчик надень. Вернусь— голову оторву. (Уходит.)
Дарья. Чепчик? А где я возьму чепчик!..
Гармонист (с хор). Свадьба, что ли, у вас предполагается?
Дарья. Какая там свадьба. Прибежал этот вот утром, барышне моей двести целковых сунул, и сам — на чердаки, по чуланам, тащит все, переставляет, гвозди колотит.
Гармонист. С чего же это он обрадовался?
Дарья. Барышня моя вот деньгам-то обрадовалась, парень. Из дому убежала и чаю не пила. Дом-то теперь больше не наш, ей-богу. И меня, милый человек, по-другому зовут. Кого теперь слушаться, кому служить?