Огнева. Послушайте, вы, должно быть, чуткий, отзывчивый человек.
Бабин. Мужик в высшей степени несуразный. Огнева. Не скромничайте. Вы любите искусство? Бабин. Стихи читаю. Да, стихи люблю. Пушкина подарила мне прошлой весной Наталья… А к чему вам это знать?
Огнева. По-моему, вы должны любить театр «В вас есть что-то артистическое. Я хотела посоветоваться. У меня большое горе. На железной дороге пропал мой сундук со всеми туалетами, и там же лежали деньги. Я в ужасном положении! В чем я буду играть? Ах, я не могу дня прожить без театра! Сцена моя жизнь. Запах кулис, огни, гул зрительного зала, аплодисменты, цветы… Я всего этого теперь лишена. (Поднесла платок к глазам.) Завтра же я бы уехала из вашего медвежьего угла. Давыд Давыдович, хотите быть моим антрепренером?
Бабин. Нет, мне сейчас не до смеху, Марья Петровна.
Огнева. Ах, русские всегда удивительно неподвижны! В Баку один грек антрепренер предлагал мне двести рублей за выход. Я отказалась. Как хотите, конечно. Тогда мы так сделаем. Давыд Давыдович, я вам выдам вексель, а вы мне дадите тысячу рублей…
Бабин. Опять вексель? Не-ет. Мне так не нравится.
Огнева. Что вам не нравится?
Бабин. Егозливо разговариваете.
Огнева. Егозливо?
Бабин. Вот как по моему характеру нужно сейчас: либо в воду головой, либо такой разгул, чтобы себя забыть.
Незаметно появляется Наташа.
Тоска у меня такая черная, такая окаянная! Провались все на этом месте! Сначала было подумал, мы с вами товарищи… Эх… Прощайте.
Огнева (схватила его за руку). Нет, не уходите.
Бабин. Пустите рукав.
Огнева (тихо). Возьмите меня, ну хоть в конторщицы. (Тихо.) Делайте что хотите.
Пауза, он смотрит на нее.
Бабин. Но ведь это значит… дальше идти некуда! Огнева. Да, некуда.
Бабин (внезапно увидал Наташу, неподвижно стоящую в дверях). Сейчас принесу деньги, подождите, Марья Петровна.
Ушел, Огнева медленно оборачивается и тоже видит Наташу.
Огнева. Вечные беспорядки у нас на железных дорогах. Ужасно неудобно! Приходится прибегать к любезности…
Наташа (стремительно подходит к ней, обнимает). Молчите!
Огнева громко заплакала.
Действие четвертое
Раннее утро. Сад. Налево балкон. Направо скамейка. Яблоков и почтмейстер сидят и курят. По мере действия встает солнце, расходится туман, запевают птицы, начинает куковать кукушка.
Почтмейстер. Что касается меня, то я начну ухаживать за Анюткой. У нее скверный характер, но в высшей степени чувственный.
Яблоков. Пошляк.
Почтмейстер. Пошлого в моей жизни одно, — только то, что я почтмейстер. Во всем же остальном — натура незаурядная.
Яблоков. Солнце встало. Кукушка кричит. Вот тебе и попраздновали. И все из-за того, что не могут они попросту: ешь, пей, веселись. Непременно им нужно выяснять отношения. Будто бы не все равно, правду я говорю или вру. В жизни все относительно. Все правда, и все неправда.
Почтмейстер. Самое главное в жизни — половой вопрос.
Яблоков. Летели бы сейчас на тройках в степи. Под козлами ящик с шампанским. Лица счастливые. Впереди перспективы. Эх! Все кричат — Яблоков врет, Яблоков выдумывает. Извините, Яблоков прежде всего философ. Что нам хочется выдумать, то и есть на самом деле. Я представлю, например, что у меня в кармане тысяча рублей, и у меня подъем духа. Говорят: существует Америка, а ты ее видел? Я тоже не видал, а знаю, потому что мне хочется, чтобы была эта самая Америка.
Почтмейстер. Эта философия называется буддизм. А жизнь есть проклятая несправедливость. Например: мне бы надо было служить офицером… И фамилия моя была бы — граф Олсуфьев… Пойдем спать.
Яблоков. Хорошо бы водочки сейчас под яишни цу.
Быстро входит Хомутов.
Хомутов (показывает на дом). Он там?
Яблоков. Ты куда?
Хомутов. Он там, я спрашиваю? (Заглядывает в балконную дверь.) Где Давыд Давыдович?
Яблоков. Я почем знаю.
Хомутов. Скрывается! Вы его прячете!
Яблоков. Что у тебя за вид, скажи, пожалуйста?
Хомутов. Хорошо. Я буду его ждать здесь.