Входит слуга.
Слуга. Как вы изволили приказать, милостивая государыня, лошади поданы к задней калитке. Белье ваше уложено. Не забудьте взять деньги!
Стелла. Портрет!
Слуга подымает нож, вырезает портрет из рамки и свертывает его трубочкой.
Вот деньги.
Слуга. Но зачем?..
Стелла (минутку стоит тихо, обводя взглядом комнату). Идем!
Уходят.
ЗАЛА
Фернандо (один). Оставь, оставь меня! Вот опять ты овладело мною, ужасное смятение!.. Таким холодным, таким омерзительным кажется мне все на свете… словно все ничтожно… словно моя вина ничтожна… А они! Разве я не несчастнее вас? Что можете вы требовать от меня?.. Где конец колебаниям? Тут или там! От начала до конца все продумано! Продумано и передумано! И все мучительнее, все невыносимее! (Хватается за голову.) От чего я в конце концов оттолкнусь! Нигде ничего, ни впереди, ни позади! Нигде ничего, ни совета, ни помощи!.. А они, эти две, эти три прекраснейших создания… Несчастны из-за меня… несчастны без меня… Ах, еще несчастней со мной… Если бы я мог сетовать на судьбу, отчаиваться, молить о прощении… если бы мог провести хоть час в смутной надежде… и, лежа у их ног, вкушать отраду сочувствия моим горестям!.. Где они? Стелла! Ты повержена, ты в смертельной тоске, стеная, взываешь к небесам: «Чем согрешила я, сорванный цветок, что ты так караешь меня своим гневом? Чем согрешила я, бедная, что ты послал мне этого злодея?..» Цецилия, жена моя, о жена!.. Горе! Горе мне, тяжкое горе! Сколько радостей — муж, отец, возлюбленный — объединились, чтобы принести мне горе! Прекраснейшие, благороднейшие создания!.. Твой! Твой? Как осознать это тройное несказанное упоение счастьем… И именно оно, овладев тобою, разрывает тебе сердце!.. Каждая требует меня всего… А я? У меня все замкнуто глубоко, глубоко в душе!.. Каждая будет страдать. Стелла! Ты уже страдаешь! Что я похитил у тебя? Веру в себя, твою молодую жизнь!.. Стелла! И я так холоден? (Берет со стола пистолет.) Все-таки на всякий случай! (Заряжает пистолет.)
Входит Цецилия.
Цецилия. Мой дорогой! Так как же ты? (Видит пистолет.) Я вижу, ты уже собрался в дорогу? (Фернандо кладет пистолет обратно.) Друг мой! Ты как будто успокоился. Можно поговорить с тобой?
Фернандо. О чем, Цецилия? О чем, жена?
Цецилия. Не называй меня так, пока я не выскажу тебе все. Мы, правда, в полном смятении, неужели нельзя все уладить? Я много выстрадала, и поэтому не надо никаких насильственных решений. Ты слышишь меня, Фернандо?
Фернандо. Я слушаю.
Цецилия. Отнесись к моим словам серьезно! Я только женщина, озабоченная, скорбная женщина, но я приняла решение… Фернандо… я решилась… я оставляю тебя!
Фернандо (насмешливо). Только и всего?
Цецилия. По-твоему, достаточно уйти тайком, чтобы покинуть того, кого любишь?
Фернандо. Цецилия!
Цецилия. Я тебя ни в чем не упрекаю; и не думай, что это большая жертва с моей стороны. До сего дня я скорбела о том, что потеряла тебя, я горевала о том, что не в силах была изменить. Я снова нашла тебя, твое присутствие вдохнуло в меня новую жизнь, новые силы. Фернандо, я чувствую, что моя любовь к тебе не своекорыстна, это не страсть любовницы, готовой все отдать, только бы предмет ее любви был с ней. Фернандо! Мое сердце полно теплым чувством к тебе; это чувство жены, которая из любви к мужу может пожертвовать даже своей любовью.
Фернандо. Нет, нет!
Цецилия. Ты вздрогнул?
Фернандо. Ты мучаешь меня.