Однажды Том и Хетти разглядывали солнечные часы на южной стене, пытаясь понять, как они все-таки показывают время. Прямо над циферблатом был барельеф, изображающий солнце с лучами, и на одном из каменных лучей, слегка отстоящем от стены, сидела маленькая птичка, крапивник. Вдруг она юркнула за барельеф.
— Думаешь, там у крапивника гнездо? — прошептала Хетти.
Том согласился, что очень может быть, но, конечно, снизу не скажешь.
— А Джеймс однажды прошелся по этой стене.
— Ничего подобного я делать не собираюсь, — заявил Том. — Идиотизм какой-то, а не храбрость. Стена слишком высокая и узкая, это очень опасно.
— Ох, Том, я вовсе не хотела, чтоб ты туда лез, — испугалась Хетти. — Джеймс полез на спор, его кузен Эдгар подначил, и Джеймс прошел всю южную стену, слез, стукнул кузена Эдгара, и только потом ему стало плохо. А кузен Хьюберт, когда узнал об этом, очень рассердился, потому что Джеймс мог свалиться и сломать себе шею.
Том помолчал, обдумывая ее слова. Он почти решился залезть на стену, потому что для него это не опасно, не то что для Джеймса. Даже свалившись с такой высоты, он не ушибется и ничего себе не сломает.
— Пожалуй, пойду пройдусь по стене и поищу гнездо за солнечными часами.
— О, Том!
От того, как она произнесла «О, Том!», у него потеплело на сердце.
— Не бойся, — он похлопал девочку по руке. — Ничего страшного не будет.
Он, как по лестнице, взобрался наверх по грушевому дереву, шпалерой высаженному у стены, и встал во весь рост. Что бы он там себе ни говорил, его охватила паника. Стена оказалась уже, чем он думал, — девять дюймов, не больше, а кое-где, там, где кирпичная кладка выкрошилась от времени и непогоды, даже меньше. Ноги путались в каких-то кустиках, через них придется переступать. Справа и слева от опасного пути стена отвесно обрывалась вниз: с одной стороны росли яблони, а с другой стояла, задрав голову, побледневшая Хетти. Том хорошо знал — вниз смотреть нельзя. Он поднял глаза вверх и решительно шагнул вперед.
Скоро он миновал калитку, потом виноград, вьющийся по стене, и добрался до солнечных часов. Сухие листья и другой летучий садовый мусор забили щель между стеной и каменными лучами, но в одном месте веточек было побольше. Том встал на колени, вгляделся, держась руками за стену, и убедился, что это действительно гнездо крапивника. Том даже разглядел в коричнево-зеленоватом мху маленькое отверстие для входа.
— Там гнездо, — негромко сказал Том, — но я бы не стал его трогать. Как бы не повредить птичке.
— Спускайся, Том!
Он выпрямился, собираясь, как велела Хетти, вернуться. Мальчик огляделся по сторонам, и его вдруг охватила шальная радость. Он двинулся по стене свободным шагом, словно король. Там, внизу, Хетти шла вдоль стены и что-то говорила, но Том даже не вслушивался. Он был гораздо выше и ее, и сада. Он залезал на высокие тисы, но теперь он поднялся куда выше. Он мог одним взглядом охватить весь сад, до всех его стен и изгородей. Он увидел дом: вот Сюзанна высунулась из окна и машет кому-то в саду, наверно Авелю. Вот внутренний двор, о существовании которого он и не подозревал: там Эдгар увлеченно моет Пинчера в жестяном тазу, полном мыльной воды, а Пинчер ужасно жалкий, хоть и чистый, — шея вытянута, уши прижаты, хвост опущен. «Не робей, Пинчер!» — весело крикнул Том. Пес то ли услышал его, то ли увидел, а может быть почуял, трудно сказать, но шерсть на загривке у него поднялась, даже под мыльной пеной заметно. Он опрокинул таз и помчался по двору, Эдгар за ним — злой, мокрый, весь в брызгах мыльной пены.
Том посмотрел дальше — за садом, за домом лошадь тащила повозку по проселочной дороге. За дорогой был луг, за ним виднелась извилистая линия реки. Огибая луг, река текла мимо деревни, потом ныряла под белый мостик с перилами и уходила вдаль, к прудам и водяным мельницам, к шлюзам и переправам, о которых ни Том, ни Хетти не имели ни малейшего понятия. Река текла через Каслфорд, Или, Кингс-Линн, далеко-далеко к морю.
— Том, что там за садом? — прошептала Хетти. Любопытство пересилило страх.
— Если бы ты была тут… — сказал Том, и его слова разнеслись по всему саду.
Он не мог выразить, не надеялся передать ей это ощущение простора, этого не поймешь, пока не увидишь своими глазами. На плоской равнине даже небольшое возвышение давало прекрасный обзор, казалось, будто смотришь вниз с горной вершины. Раньше Том знал только сад и совсем немногое за его пределами, теперь же перед ним открывался весь мир.