.................................Исступленный
Он дале в бешенстве бежит:
То здесь, то там кинжал блестит В руке, луною озаренный —
Нет жертвы боле!
........Он стоит.
Недвижен взор, ужасен вид —
В его руке окровавленной 166
Рука Ел ены, но otii Уже недвижна и хладна И костенеет постепенно...
Отчего бы... Но увы1 — это легко сказать, но легко ли сделать?.. Чтобы дать полную, определенную, выразительную физиономию поэтической картине, не довольно одного юного, свежего и мощного таланта: нужно еще — учение... проклятое учение/.. Без него не обогнать нн на шаг сильного, могучего богатыря «Ил ью Муромца»!.,
Искусство мыслить — ключ к искусству СОЧИНЯТЬ.
Так учивал в старину Гораций! А у нас теперь?
Не знавший грамоте стихи кропает смело!..
«И для чего не так?.. Я вольностью дышу!
Я знатен, я богат, я барин и... лишу!»
Повторим снова приведенный нами эпиграф:
Nunc satis est dixisse: «ego mira poemata pangol,.»
Мудрец наш мыслит так: «пред смелым награжденье!
Погибни всякий труд: могу и без него Казаться знатоком, не зная ничего!»
«Но, говорят, поэтический инстинкт может заменить для гення всю школьную пыль учености! — Природа- де познается не из книг и не за скамьями: сердце свое можно изучать самому, без указки профессорской ; посему живописцем природы, историографом сердца легко сделаться, не прошедши ни физики Страхова, ни истории Шрекка. Ведь Гомер и Шекспир не учились в университетах!»— Просим извинения, мм. гг.I Гомер учился всю жизнь свою: его «Илиада» и «Одиссея» написаны не по одним слухам, а с собственных долговременных наблюдении над обычаями различных стран и народов... Что до Шекспира, то пора бы также перестать ссылаться на него, как на образец гения- неуча. Шекспиру не совсем была чужда классическая древность, составлявшая издавна родовое наследие всех европей ских наций , и едва ли кому из наших автодидактических всезнаек удалось смести столько пыли со старинных отечественных летописей , как творцу Генриха IV и двух Ричардов. Г омер н Шекспир знали, следовательно, природу и сердце не по одному только инстинкту. Оттого- то их творения дышат поэтическою истиною и составляют наследственное богатство всего человечества. А наши молодые поэты? Они знают природу и сердце лишь по наслышке; вот почему и творения их представляют не историю природы и сердца, а различные истории о природе и о сердце. Неестественность и нелепость составляют их отличительное качество. Возьмемся за Борского: как неудачно состеганы кусочки, из которых сшита сия поэмка; рука художника не умела даже прикрыть швов, которые везде в глаза мечутся. Вл адимир есть единственный герой , или, лучше, единственное живое лицо- поэмы: ибо все прочие суть восковые фигуры. Его характер должен, следовательно, быть средоточием, из кото-
рого дол жна развиваться вся поэма. Спрашивается: что это за характер?.. Господь один знает. В первой главе первой частн Вл адимир представляется состарившимся юношею, по край ней мере, он так говорит сам о себе:
Едва доверчивую младость До половины отжил я,
Уж знаю тягость бытия,
И сердцу чуждо сл ово: радость!
Непонятно, отчего он так скоро состарил ся. Его любовь не была любоаь обманутая, разочарованная, безнадежная. Правда, он преследуем был гневом раздраженного отца; но сей гнев не разражал ся еще над ним в убий ствен-ном проклятии. Это доказывают собственные чувства его при вскрытии рокового письма, заключающего последнюю волю отца его:
167
.............................долго он,
В волненьи страха переменном.
Не смеет робкою рукой Раскрыть бумаги роковой .
Отца таинственные строки Его тревожат и страшат:
Черты заветные хранят,
Быть может, горькие упреки!
Упреки! — слышите ли1 не более?.. Эт о все, что только мог он представить себе ужасней шего при виде таинственного завещания. До того — он и о них мало думал. Его тревожили только одни лгобовнические сомнения о верности Елены: