Но что сделал до сих пор издатель «Вестника Европы »? где его права, и на какой возделанной его трудами земле он водрузит свои знамена? где, за каким океаном эта обетованная земля? Юноши, обогнавшие издателя «Вестника Европы », не виноваты, что они шли вперед, когда издатель «Вестника Европы » засел на одном месте и неподвижно просидел более 20 лет. Дивиться лн, что теперь «Вестнику Европы » видятся чудные распри, грезятся кимвалы бряцающие и медь звенящая?-С 1805 года нынешний издатель «Вестника Европы » начал свое дело и — теперь только вздумал, что уже время трудиться самому. Оспаривая у других право литературного суда, он дает повод у него потребовать доказательств на его права: где они?
Журнальные статей ки, выходки на Карамзиных, Жуковских, Буле, Ка-лай довичей , полдюжины диссертации из чужих материалов, переделка статей Бауэе, перевод вздорного романа («Тереза и Фал ьдони»), перекроекие с польского «Хрестомат ии» Якобса, смешные споры, коими пестрился иногда «Вестник Европы », — вот все, чем устилал себе издатель «Вестника Европы» дорогу в храм литературного бессмертия в течение 25 лет! Ни одной книги, достой ной внимания, ни одной самобытной замечательной статьи в 25 лет — и г. издатель говорит о кимвалах бряцающих и меди звенящей !
Впрочем, посмотрим: может быть, и в самом деле «Вестник Европы» вдруг оживится, восстанет... Но нет! кажется, это уже невозможно. В № 21 сего года едва лн не начато преобразование, и — без смеха нельзя читать, испещренной греческими, латинскими, французскими, немецкими цитатами, статьи о литературе русской . В греческом эпиграфе в трех строках пять ошибок (сам издатель «Вестника Европы » знает по- гречески очень плохо: на это есть верные доказательства: а г. Надоумко, сочинитель статьи, как студент, разумеется, небольшой знаток греческих трагиков), и самое лучшее в статье есть то, что говорит сочинителю разговаривающее с ним лицо: «не стыдно лн тебе так далеко отстать от своего века и перетряхивать на безделье старинную труху!» Впрочем, эта драгоценная статья стоит особливого разбора.
Ст ат ья «Тел еграфа» подписана была псевдонимом «Бенигна».
Каченовский имел сл абост ь отвечать на нее следующим курьезным примечанием к статье Над оум ко «Откл ик с Пат риарших прудов»:
Здесь приличным почитаю объявить, что препираться с Бенигною я не имею охоты, отказавшись навсегда от бесплодной полемики; а теперь не !?0
имею на to н права, предприняв другие меры к охранению своей личнй с+Н от игривого произвола сего Бенигны и всех прочих. Я даже не читал бы статьи Телеграфической , если б не был увлечен следствиями неблагонамеренности, прикосновенными к чести службы и к достоинству места, при котором имею счастие продолжать оную.
Р а й -
Через нескол ько времени после того, как жал кая попытка
Каченовского оградит ься тем, чем не следует и невозможно ограждаться в спорах чисто л итературных, пол учила решение, какого засл уживал а, Пушкин напечатал в «Северны х цветах» 1830 года свою превосходно написанную статью, кот орую приводим здесь вполне, с некоторыми пояснениями. Бог первая пол овина ее;
ОТ РЫВОК И З Л ИТ Е РАТ УРНЫ Х ЛЕТ ОПИСЕЙ
Распря между двумя известными журналистами наделала шуму. Постараемся изложить исторически все дело, sin a ira et studio,
В конце минувшего года редактор «Вестника Европы », желая в следую* щем 1829 году потрудиться еще и в качестве издател я, объявил о том публике, все еще худо понимающей различие между сими двумя учеными званиями. Убедившись единогласным мнением критиков в односторонности н скудости «Вестника Европы », сверх того, «движимый глубоким чувством сострадания, при виде беспомощного состояния литературы», он обещал «употребить, наконец, свои старания, чтобы сделать журнал сей обширнее и разнообразнее». Он надеялся «отныне далее видеть, свободнее соображать и решительнее дей ствовать». Он собирал ся «пуститься в неизмеримую область бытописания», по которой Карамзин, как всем известно, «проложил тропинку, теряющуюся в тундрах бесплодных». — «Предполагаю работать сам — говорил почтенный редактор — не отказывая, однако ж, и другим литераторам участвовать в трудах моих». Сии поздние, но тем не менее благие намерения [ си я похвальная заботливость о русской литературе], сия великодушная снисходительность к сотрудникам тронули и обрадовали нас чрезвы-чай но. Приятно было бы нам приветствовать первые [труды, первые] успехи знаменитого редактора «Вестника Европы ». Его глубокие познания (думали мы), столь известные нам по слуху, дадут плод во время свое (в нынешнем 1829 году). Светильник исторической его критики озарит вышеупомянутые тундры области бытописаний , а законы словесности, «умолкшие при звуках журнальной полемики», заговорят устами ученого редактора. Он не ограничит своих глубокомысленных исследований замечаниями о заглавном листе «Истории Государства Россий ского» или даже рассуждениями о куньих мордках, но верным взором обнимет, наконец, творение Карамзина, оценит истину его разысканий , укажет источники новых соображений , дополнит недосказанное. В критиках собственно литературных мы не будем слышать то брюзгливого ворчанья какого- нибудь старого педанта, то непристой ных криков пьяного семинариста. Критики г. Каченовского должны будут иметь решительное влияние на словесность. Молодые писатели не будут ими забавляться, как пошлыми шуточками журнального гаера. Писатели известные не будут ими презирать, ибо услышат окончательный суд своим произведениям, оцененным ученостью, вкусом и хладнокровием.