Все эти шумны е толки происход ят под звон ст аканов, под хл о-панье пробок шампанского. Вся эта беседа точней ший скол ок с «Сонм ищ а нигил истов» Над оум ки. Расст роенны е дикою бестол -ковост ью, буй ною пуст от ою мол оды х л ит ерат оров, д рузья в оз-175
вращают ся домой . Леонид в от чаянии от жал кого пол ожения нашей бедной л итерат уры : «Д а, это груст но, это нест ерпимо!» — с горечью воскл ицает он. — Фил офей ул ы бается и насмешл иво говорит:
Ф. Послушай , Леонид, не спросить ли у тебя:
Скажи, что сделалось с тобою?
Л. Право, твои шутки совсем не кстати, и вот, позволь мне сказать, одна из главных причин жал кого положения литературы русской : с нею всегда и все шутят.
Ф. Я готов доказывать противное. Мне кажется, главная беда в том, что на нее сл ишком важно смотрят.
Л. Но как же иначе? Литература — это важная часть общественной жизни, это голос общества, — и ты хочешь, чтобы мы не уважали литературы?
Ф. Пусть же это уважение походит на сознание собственных достоинств . какое всегда должно таиться в душе человека умного и образованного. Но чтб такое литература и литераторы в русской земле? Наши литераторы, как дети, ездят на палочках верхом и высоко задирают головы, думая, что они рыцари и великие паладины.
Л. Мне досадно слышать от тебя такую холодную насмешку насчет предмета собственных наших занятий . Можем ли мы надеяться создать что -нибудь хорошее, если не будем уважать предмета трудов своих? И можно ли с таким убий ственным хладнокровием говорить о том поприще, на котором являлись Державины , Ломоносовы , фон- Визины, Крыловы, Грибоедовы? Ф. Продолжай , не забудь еще кого- нибудь из этих залетных лебедей , по которым ты думаешь, что лето литературы нашей настало... Эти случай ности, эти преждевременные искры волкана, изредка вылетавшие нз могучей души русского народа и предвещающие нам, что будет некогда литература русская, почитаем мы уже страшным извержением... Какая тут литература? Все эти люди были ль следствия общего образования и стремления? Нет, это мимолетные явления людей , — гениальных, если угодно, но они не образуют собою литературы, а потому...
Л. Не хочешь ли ты сказать, что литературы русской нет?
Ф. Этого я не хочу сказать. В самом младенчестве народов, даже когда они не эиают грамоте, начала литератур у них уже существуют.
Л. Следственно, и у нас есть л итература!
Ф. Нет, есть начал о л итературы, опыты, а не полные явления.
Л. Чем ты докажешь это?
Ф. И обществом нашим, и самими литераторами, и так называемою русскою литературою... Тогда только назову я литературу голосом общества, когда литература будет необходимою потребностью общества. Нашему обществу... право, мало дела до литературы. Доныне книга для русского человека такая же вещь, как игрушки детские, или такое же занятие, как гулянье под Новинским. Так же хотят почитать, как покупают детям коньков и куколок, и ездят смотреть паяцов.
Д. Ну пусть так. Обрат имся к литераторам.
Ф. Д а где они? Я не вижу, не знаю литераторов. Я вижу ученых по званию, то есть учителей , в высшем иди низшем значении этого слова; светских людей , которые мимоходом пишут в альбомы и альманахи, как играют в вист; людей , добывающих писаньем деньгу, и которые охотно примутся за карты, за ножницы, если только это будет им прибыльнее пера; чиновников, военных и гражданских, которые от скуки, для забавы, для денег кое - что пописывают. Посл е этого, ты позволишь мне смеяться над литературною нашею спесью и над твоею литературною иеремиадою... Все идет своим чередом. Литературе у нас время еще не пришло.
Л. Время, время! Да время и никогда не придет...
176
СР. Какая нелепица! Придет оно, милый друг, и его ничто не остановит...
И оно идет, движется незаметно, беспрерывно движет и нас с собою. Посмотри на то, чтб сделано в литературе с 1732 по 1832 год... Все это мало, недостаточно; но начало сделано, и Дмитрий Донской стоит в таком же великом расстоянии от Семиры, в каком от него находится Борис Годднов; Грибоедов с своим Горе от ума так же выше фон- Визина с его Недоросл ем, как фон- Визин был выше Сумарокова с его Чудовищами.
Мы уже не доживем, милый друг, до того времени, когда в России литература зай мет важную степень между общественными отношениями, когда общество поставит литературу в число необходимостей жизни...
Теперь нам еще некогда и думать об этом. У нас столько других дел и занятий . Не смешно ли требовать литературы, когда мы едва грамоте знаем? или созданий великих, когда образование и просвещение не дают к тому средств? ...Взгляни на общество, определи степень нашего образования я просвещения. ожидай в будущем, делай сам, чтб можешь, в надежде: не мне. так внукам пригодится, а между тем не требуй , чтобы дитя в пеленках плясало менуэт. Я нимало не дивлюсь, замечая у нас мелкость литературную и находя повсюду бесцветность, холодность, подражательность. От этих ли пестрых кукол, от этих ли человечков на восковых ножках ждать высоких, сильных порывов души, глубокого восторга, самобытных созданий ! У них все детские пороки] Самохвальство, горделивость, подражательность, все это най дешь ты в литературе нашей , и ни одной добродетели, даже ни одного порока взросл ого человека... Д а чт б я заговорил таким языком? С литературою русскою надо шутить и смеяться, потому что на детей сердиться смешно и грешно. Пусть критика ставит иногда русских литераторов в угол, за шалости; пусть публика иногда дарит вниманием их стишки и твореньица, как дарят детей обновками к празднику — и только!