времени, когда влияние Гогол я и Бел инского преобразовал о ее. Литературный отдел «Московског о набл юдател я» явл яется едва ли не первым зароды шем постоянной гармонии убеждений человека со смыслом его художественны х произведений , — той гармонии, кот орая ныне владычествует в нашей л итературе и придает ей силу и жизнь. Мол оды е поэты и беллетристы, участвовавшие в этом журнал е, писали именно о том, что их занимал о, а не о каких- нибудь сюжет ах, навеянны х другими поэтами, смысл которы х ост авал ся, бывало, совершенно непонятен для п од ража-телей , очень усердно копировавших внешнюю ст орону иност ранных произведений : они понимал и то, что писал и, — качество, кот орое очень редко замечается у прежних наших л итераторов.
И з этого общего правил а писать произведения, или не имеющие живого смы сла, или произведения, смысл которы х остается непостижимою тай ною для самого авт ора, исключений бывало очень мало, и «Московский набл юдател ь» — первый журнал , в кот ором мысль и поэзия гармонируют между собою, и в л итературном отделе кот орого пост оянно от ражают ся сознательны е стремл ения. Эт о первый в ряду таких журнал ов, какие имеем мы теперь, в которы х поэзия, бел л етристика и крит ика согл асно идут к одной цели, поддерживая друг друга. Гл убокая потребность истины и д обра с одной ст ороны , с другой — свежая и зд оровая готовность любить все, что дей ствительная жизнь представляет удовл етворительного, — предпочтение дей ствительной жизни отвлеченному фант азированию с одной ст ороны , с другой — чрезвы -чай ное сочувствие тому, что в стремл ениях фант азии явл яется здоровы м отражением истинной пот ребност и пол ного насл ажде-ния дей ствительною жизнью, — эти основны е черты критической мысли «Московского набл юдател я» сост авл яют существенный характер и л итературного отдела в этом журнал е. Стремл ения,
одушевл яющие его поэзию и белл етристику, видимо проникнуты фил ософскою мы слью, кот орая владычествует над всем.
Дей ствительно, фил ософское миросозерцание нераздел ьно влады чествовало над умами в том дружеском кружке, органом которого были последние томы «Московског о набл юдат ел я». Эти л юди решител ьно жил и тол ько фил ософиею, день и ночь тол ковали о ней , когда сходил ись вместе, на все смотрел и, все решал и с фил ософской точки зрения. Т о была первая пора знакомства нашего с Гегелем, и энт узиазм, возбужденный новыми й ля нас, гл убокими истинами, с изумител ьною сил ою диалектики развитыми в системе эт ого мыслителя, на некот орое время натурал ьно дол жен был взят ь верх над всеми остал ьны ми стремлениями людей мол одого покол ения, сознавших на себе обязанност ь быть провозвест никами неведомой у нас истины, все озаряющей , как им казал ось в пылу первого увл ечения, все примиряющей , дающей человеку и невозмутимый внутренний мир и бод рую силу для внешней деятельности. Гл авное значение «Московского набл юдател я» сост оит в том, что он был органом гегелевой фил о-софии.
Фил ософские стремл ения теперь почти забы ты нашею л итера-т урою и крит икою. Мы не хотим решать, наскол ько л итература и крит ика выиграл и от этой забы вчивости, — кажет ся, не выиграл и ровно ничего, пот еряв очень много; но как бы ни решал кто вопрос о значении фил ософского миросозерц ания для наст оя-щего времени, каждый согл асит ся, что господст во фил ософии над всею умственною нашею деятел ьностью в начал е наст оящего периода нашей л итературы есть замечательный исторический факт, засл уживающий внимател ьного изучения. «Московский набл юдател ь» представл яет первую эпоху этого владычества
фил ософии, когда непогрешительным истолкователем ее пред-ставл ял ся Гегель, когда кажд ое сл ово Гегеля явл ял ось несомненною ист иною и каждое изречение великого учителя принимал ось его новыми учениками в буквал ьном смысле, когда не было еще ни забот ы о поверке этих истин, ни предчувствия, что Гегель был непоследователен, прот иворечил сам себе на каждом шагу, что, принимая его принципы , посл едовател ьному мыслителю надобно притти к выводам, совершенно разл ичны м от выставленных им вы водов. Позд нее, когда это было замечено, фал ьши-вые выводы были отвергнуты лучшими из бы вших посл едовате-лей Гегеля у нас, и немецкая фил ософия явил ась совершенно в другом свете. Н о то была уже другая эпоха — эпоха «От ече-ственных записок», и мы будем говорит ь о ней в следующей статье, а теперь посмотрим, какою был а гегелева система, пламенным проповедником которой был «Московский наблюдатель».