Теперь мы богаты юными и не юными мудрецами, которые (с чужого, и притом не слишком разумного голоса) презрительно отзываются о немецкой философии. Время той философии
Стр. 208, 26 строка. В рукописи: для Германии [и для тех из нас, которые в свое время увлекались ею]. При помощи Стр. 209, 1 строка. В рукописи: сохранит великое историческое Стр. 209, 2 строка. В рукописи после слов: «науке жизни», следует не зачеркнутый текст, опущенный в «Современнике»: а для тех наций, которые еще не достаточно прониклись идеями немецкой философии ог Канта до Гегеля, изучать ее и в особенности систему Гегеля до сих пор необходимо, потому что это изучение — необходимая пропедевтика для того, чтобы оценить по достоинству новую науку и сделаться готовым к разумному принят о истинно современного воззрения на мир и жизнь **.
Таково было
Стр. 209, 16 строка. В рукописи после слов: «очень многим», следует не зачеркнутый текст, опущенный в «Современнике»: она утвердила их в убеждении, что истина — выше и дороже всего в мире, что всякое снисхождение к лжи, какими бы благовидными предлогами ни прикрывалась ложь,
преступно и пагубно; она утвердила их в стремлении- строго исследовать каждое понятие, каждое явление, не полагаясь на мнения, составленные односторонним образом; утвердила их в благородной решимости не колеблясь * Читателей, забывших об этом курьезном случае, мы убедительно просим прочитать в Смирдинском издании Державина этот гимн и примечание, объясняющее его историю.
** Влияние немецкой философии на науку во Франции и Англии постоянно усиливается; из французских ученых наиболее знаменитые историки и мыслители почти все обязаны большею частью своей славы тому, что в большей или меньшей степени подчинились идеям, которые развиты немецкою философиею; в последнее время, заметно стали подчиняться их влиянию и те, которые прежде оставались чужды этому прогрессу.
В Англии, которая особенно не благоволила к немецкой философии, эта наука быстро разливается. Сочинения немецких мыслителей деятельно переводятся на английский язык. Так, например, в одном нумере «Westminster Review» мы нашли известие о появлении сочинений Канта, Фихте, Гегеля и некоторых позднейших немецких философов в английском переводе. Факты эти ясны без всяких рассуждений.
824
высказывать без всяких прикрас результаты своих, исследований, освободив их от опасения, что истина когда-нибудь может быть источником чего бы то ни было недоброго, — убедив их, что истина всегда бывает спасительна для людей, как бы горька ни казалась, какие бы вопли ни возбуждала против себя со стороны людей ослепленных или не любящих правды; наконец гегелева философия вселила в своих русских последователей глубокое сознание, что действительность достойна внимательнейшего изучения, потому что истина достигается только строгим, всесторонним исследованием действительности, а не произвольными умствованиями или сладкими мечтами,
Не говорим уже о том, что изучение Гегеля укрепило в них благоговение к науке, — это чувство, в котором так нуждается наше общество и наша
Действительно, та наука, зародыши которой скрывались в основных мыслях гегелевой философии, заслуживает благоговения, потому что целью своею имеет благо человека; и гегелева система достойна всякого уважения за то, что служила переходом от схоластических, бесплодных умствований или фантастических систем, не выдерживающих поверки здравым смыслом, к здравой, чуждой всяких самообольщений и потому могущественной, благой науке жизни. Гегелева система так неизмеримо превышала все предшествовавшие и современные ей учения, что восторг, ею возбужденный, был совершенно натурален, и невозможно было удержаться от безусловного увлечения ею тем из людей молодого поколения, которые приступили к изучению Гегеля с одною общею жаждою истины, без готовой уже системы специальных убеждений, выработанной предварительным знакомством с другими, более ограниченными, но зато и более точными стремлениями.
Станкевич и его друзья не посвящали своих сил специальному изучению какой-либо частной науки прежде, нежели взялись за изучение философии; они всецело отдались Гегелю и приняли его систему без всяких колебаний, без всяких ограничений, как полную и совершенную истину, какою и провозглашала себя эта система.
Но мы уже говорили