И вот так, в последнюю зимнюю луну, недавно отметив свой двадцать девятый день рождения, Валентор, на пару с Металлией Дрейк, покинул и Предел, и Мирсварин, перешагнув лёгкой поступью коня через невидимые северные границы. Но, что для одного выглядело как крайний север, другому казалось самым южным рубежом Ривер-Немма.
Спустя долгое, но увлекательное время, проведённое в разъездах, двое, навсегда связанные клятвой на хатре из пяти букв, не без приключений добрались до обветшалого Хеч-Елана, господином-землевладельцем которого являлся не менее обветшалый (но достославный) старик.
Сколько граждан проживает в Империи? И от её западных окраин, что острыми уступами Ржавого плато Одиночества Лила граничат со славным, тёплым Морем Нове́ка, до восточных берегов Крайнего Моря – всюду селятся люди, и один ничего не знает о быте и нравах другого Ривер-Неммца, тогда, как о герое Зарадьяне (Галахране), смутьяне и драконоборце, знает каждый малограмотный, тёмный отшельник и нищий калека.
Прежде, лет сто назад, подобные истории, прославляющие деяния Зарадьяна и восхваляющие его стать да удаль, сочиняли и распространяли поэты-сказители, именуемые кое-где то ли певцами утренней зари, то ли её ловцами (или ловчими?). Во всяком случае, и нынче в южных провинциях Ривер-Немма знатные господа не чурались путников, но с радостью их принимали, и за сытным ужином без изысков внимательно выслушивали рассказы гостей о далёких странствиях, уже, правда, не надеясь подчерпнуть что-то поэтичное о Зарадьяне или муках любви. Однако, хозяева и не страшились прослыть нерадивыми простаками, ограбленными мошенниками с большой дороги, как доброе большинство северян и жителей центральной части Империи, которые никогда бы не допустили незнакомцев к столу. Судя по всему, в былые времена подобных сочинителей-путешественников величали всё же ловцами, но не ловчими…
Несмотря на неоднородные, долгие годы, пройденные Металлией в тени Мирн Разора, она не собиралась опускаться до столь жалких и гнусных затей. Вообще, дорога в Ривер-Немм чудилась ей сказочным, но не особенно-то приятным путешествием, словно возвращением в прошлое. В старое и истерзанное прошлое, где всё окружающее было выцветшим и истлевшим, похожим на руины или разбитые камни цивилизаций минувших лет, уже непригодные для использования, но такие, из которых кто-то настырный всё равно выстроил новое, заведомо отжившее своё. Однако, и Великая Госпожа неплохо втиснулась в роль «рыцаря»-поэта, непривычную и свежеиспечённую, и оттого заманчиво пахнущую хрустящим, насущным хлебом.
За спиной Металлии спокойно дожидался своего часа лирн, музыкальный инструмент лунгов, но древняя не спешила пускать его в ход, на потеху смертным. Она, высокомерная и чуток надменная, никогда не посчитала бы даже самого радушного землевладельца-южанина достойным того, чтобы его развлекала музыкой «бродячая» женщина лунгов.
Всё же, лирн свой долг выполнил, и ведущую партию отменно исполнил, превращая подозрительных чужестранцев, одетых в искусно пошитые, иноземные нарды (с претензией, так сказать), в рыцарей-поэтов родом из давних сказаний, которым открывались почти любые двери. До Хеч-Елана.
Местные владыки, в отличие от прочих жителей Ривер-Немма, немало знали о лунгах, эльфах, сатарийцах и митринах, и вели со многими из них довольно скудную, унылую торговлю. Когда какой-то караван, видимо самый заблудший и неудачливый, пересекал границы Империи, то следовал её южному краю, в западном или восточном направлении, ибо каждый выходец из Мирсварина самоуверенно считал, что в Ривер-Немме делать откровенно нечего. Может, у Хеймана достаточно диковинных даров и изобретений, которыми он мог бы поделиться с хворым Ривер-Неммом, но, коренное население терпеть не могло всякого рода новшества. Да и предложить что-либо Мирсварину взамен Империя была не способна – не водилось у неё в изобилии богатств, сравнимых с сокровищами Предела.
И майн, необходимый для всякого мага, вероятно, даже более необходимый, нежели воздух, здесь не оседал на каждом камешке, не заполнял каждый закуток, и чувствовалась острая его нехватка. Валентор постепенно начинал страдать, но всё-таки кое-какие крупицы, тусклые магические вспышки, подкапливали силы и просачивались сквозь ткань мироздания из потусторонних миров, ярче всего ощущаясь в укромных, отдалённых уголках. Тогда хозяин мрачного близнеца подолгу задерживался у «истока», наслаждаясь тем, как его тело будто бы заполняют несуществующие, радость несущие искры, и что-то сосредоточенно писал. Затем путники трогались в дорогу снова.