Одной рукой она придерживала на груди розовый шелковый пеньюар, другой — держала дымящуюся сигарету в длинном мундштуке. Ее тициановские волосы струились по спине густыми волнами. Лицо миссис Леонидис казалось почти неприлично обнаженным, как у всех современных женщин, не успевших с утра накраситься. У нее были огромные голубые глаза и хрипловатый, довольно приятный голос. Говорила Магда очень быстро, по-актерски отчетливо произнося каждое слово.
— Дорогой, я этого не переживу… Я просто этого не переживу! Ты только представь себе, какой шум поднимется в печати!.. Да, еще не поднялся, но обязательно поднимется — и очень скоро. А я просто ума не приложу, в чем мне выступать на дознании. Наверное, в чем-нибудь очень, очень темном… Но не черном… Может быть, в темно-фиолетовом… Но у меня больше не осталось купонов, к тому же я потеряла адрес этого ужасного магазина, в котором всегда покупаю… Знаешь, это где-то в районе Шафтсберри-авеню… Но если я поеду туда на машине, полицейские обязательно увяжутся за мной и будут задавать мне всякие неуместные вопросы, правда? А что я должна им отвечать? Но как ты спокоен, Филип! Как ты можешь быть так спокоен?! Разве ты не понимаешь, мы можем теперь уехать из этого ужасного дома? Свобода!.. Свобода! О, какой кошмар… Наш бедный старый дорогуша… Конечно, мы никогда не покинули бы его, будь он жив. Он в нас действительно просто души не чаял…
Несмотря на все старания этой интриганки наверху. Я совершенно уверена, что если бы мы уехали и оставили бы его в ее власти, она живо лишила бы нас наследства. Мерзкая тварь! В конце концов, бедняжке было уже под девяносто…
И все интересы семьи ничего не значили для него по сравнению с интересами этой ужасной женщины. Знаешь, Филип, я думаю, теперь есть прекрасная возможность для постановки «Эдит Томпсон». Эта шумиха вокруг убийства привлечет к нам внимание. Да, все говорят — с моим носом играть только в комедии, но, знаешь ли, в «Эдит Томпсон» очень много комичного… Вряд ли сам автор осознавал это… Я знаю, как играть героиню: пошлое, глупое, фальшивое существо — и вдруг в последнюю минуту…
Магда выбросила руку вперед — сигарета выпала из мундштука на полированный стол красного дерева и задымилась. Филип спокойно взял ее со стола и бросил в корзинку для мусора.
— Вдруг… — прошептала Магда Леонидис, глаза ее расширились и лицо оцепенело, — …Начинается этот кошмар…
Секунд двадцать ее напряженное лицо выражало полнейший ужас, потом неожиданно расслабилось и медленно искривилось: перепуганный и сбитый с толку ребенок собирался заплакать.
Потом вдруг с лица ее разом исчезли все эмоции — словно были стерты влажной губкой, — и миссис Леонидис повернулась ко мне и деловито спросила:
— Вы не находите, что Эдит Томпсон нужно играть именно так?
Я сказал, что на мой вкус Эдит Томпсон нужно играть именно так. Кто такая эта Эдит Томпсон, я представлял себе очень слабо, но мне было важно не испортить отношений с матерью Софии в самом начале знакомства.
— Очень похоже на Бренду, не правда ли? — сказала Магда. — Знаете, мне это только что пришло в голову. Очень интересная мысль. Может, стоит поделиться ею с инспектором?
Мужчина за письменным столом почти незаметно нахмурился.
— Тебе нет никакой нужды встречаться с ним, Магда, — сказал он. — Я сам могу сообщить инспектору все интересующие его сведения.
— Не встречаться с инспектором?! — повысила голос Магда. — Конечно же, я должна с ним встретиться! Дорогой, дорогой, но ты начисто лишен воображения! Ты не понимаешь важности разных деталей. Инспектор захочет узнать о развитии событий в подробностях, его будут интересовать всякие, знаешь, мелкие частности: ну там, кто-то заметил случайно что-то странное…
— Мама, — сказала София, появляясь в дверях, — ты не станешь вливать инспектору в уши всякую чепуху.
— Но, София, дорогая…
— Я знаю, мамочка, ты уже все тщательно продумала и готова разыграть потрясающий спектакль. Но здесь ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься.
— Но ведь ты даже не знаешь…
— Я все знаю. Но ты будешь играть совершенно другую роль, дорогая. Подавленная несчастьем женщина… Замкнутая, уклончиво отвечающая на вопросы… Все время настороже… Защищающая интересы семьи.
На лице Магды Леонидис изобразилось наивное детское недоумение.