И при всем этом, стоило ей только пережить трансформацию, Великий Черный, кажется, вообще не воспринимавший людей в качестве заслуживающих уважения разумных, будто стал другим существом. Ее кровать, в которой она проводила большую часть времени, была поставлена рядом с каменным ложем Ёрмунганда, на расстоянии вытянутой лапы. Забывался коротким беспокойным сном он только в одно время с ней, работал над улучшением ее тела всегда поблизости, то и дело отвлекаясь на проверку ее состояния. Он разговаривал с ней, постоянно рассказывал истории, в ярости откусил голову неудачливому послушнику, однажды уронившему прямо ей на лицо горячий куриный бульон. И - помогал, одну за другой устраняя все последствия трансформации, что превращали ее жизнь в ад.
На каком-то уровне она всегда понимала, что Ёрмунганд видел в ней только удачный эксперимент, долгожданный успех и символ своего триумфа. Его не волновало, кто такая девчушка Элком, чего она хочет и о чем мечтает - просто инструмент, полезный, но заменимый. Понимала, но... Великий Черный стал первым существом в ее жизни, который по-настоящему о ней заботился, учил чтению, письму и магии, сделав своим личным ассистентом, и отвечал на вопросы. Он показал ей мир, таская за собой в редких вылазках поразмять ноги или по делам - в столицу, пограничье или горные крепости, выстроенные в местах, где на поверхность выходили Глубинные Тропы и подгорная нечисть.
В какой из этих моментов Ёрмунганд стал для будущей герцогини не просто мучителем и злодеем, а отцом и другом - Элком не знала. А вот мгновение, когда поняла - помнила хорошо. Когда отец вернулся из боя с эмиссаром Королей израненный и уставший, тяжело припадая на правую переднюю лапу и окропляя землю темно-алой кровью, сочащейся из глубокой раны на левом боку. Именно тогда Элком почувствовала, что может потерять его - и испугалась, что останется одна.
Погруженная в воспоминания, герцогиня сама не заметила, как миновала наземную часть крепости и шагнула в кромешную темноту, царившую в пещере, что была столь абсолютна, что древнему существу, выглядевшему как десятилетняя девочка, пришлось замереть на пару мгновений, дожидаясь, когда глаза приспособятся к смене освещения.
Разница, впрочем, была невелика - запустение, пуль и обломки камней мало чем отличались от того, что она видела на поверхности. За одним исключением в виде громадного черного ящера, свернувшегося в клубок в дальнем конце пещеры, чьи желтые глаза, точно такого же цвета, как и у Элком, сияли двумя яркими фонарями.
Улыбнувшись, герцогиня ускорила шаг, не обращая внимания на частокол белоснежных зубов - драконьей улыбки - что были способны перекусить ее одним движением челюстей. С приглушенным хрустом потревоженных мелких камешков, перетираемых массивным телом в труху, Ёрмунганд поднялся на все четыре лапы, склонив голову к земле. За несколько шагов до дракона Элком пригнулась, аккуратно поставив серебряное ведро на пол, и обняла отца за голову - так же, как в детстве, широко раскинув руки, ухватившись за толстые надбровные дуги и прижавшись щекой к вытянутой морде и поднявшись на цыпочки.
- Здравствуй, папа, - прошептала она.
- Здравствуй, маленькая, - пророкотал дракон, замерев без движения.
Герцогиня счастливо улыбалась, на некоторое время выпав из реальности, наслаждаясь пышущим жаром могучего тела, гладкостью чешуи и неуловимым, но дарящим покой и чувство защищенности запахом огромной рептилии.
У Ёрмунганда всегда были особые отношения с временем. Все это знали - еще в детстве Элком смеялась над отцом, который постоянно называл всех своих людей-помощников Игорем. Древней ящерице не было никакого дела до того, что тот самый, первый, Игорь уже давно кремирован, а пепел его развеян с самой высокой башни крепости и на, что подчиненных у него несколько десятков. Он мог размышлять над новым вариантом ритуала годами - а после несколько месяцев не вылезать из пещер, пробуя все новые и новые варианты, меняя состав ингредиентов на доли процента. В долгом и невыносимо скучно заточении на том проклятом полуострове во время правления Королей он был единственным, кто не проявлял никакого беспокойства по этому поводу, тогда как сама Элком изнывала от безделья.
Ну а после Войны Королей, отказавшись убивать своих детей ради создания сверхрасы, он просто бросил все и отправился спать, потому, что сделал все, что считал своей обязанностью и решил отдохнуть. Для него четыре сотни лет промелькнули в один миг, будто их и не было. Для Элком это была долгая, безумно долгая разлука.
Из умиротворенного транса герцогиню вывел низкий свистящий голос, раздавшийся в голове:
- Ты пришла с ведром?
- Да, у нас недавно кончились реагенты для создания новых драконов, - ответила она, отстраняясь от отца и отступая назад.
- Странно... - проворчал Ёрмунганд, когтем пододвигая Священный Сосуд поближе.
Размахнувшись, дракон ударил себя по правой лапе, вскрывая чешую, позволяя струе черной от плохого освещения крови стечь в зачарованную тару.
- Лет пять назад ко мне приходил Бом, забрал большую партию... Неужели уже потратили?
Элком еле заметно вздрогнула, на мгновение закусив губу. К ее счастью, Ёрмунганд был больше занят тем, чтобы не переполнить ведро, залив все вокруг своей поистине драгоценной кровью, и ничего не заметил.
- Он... разлил его по пути обратно.
Ёрмунганд удивленно посмотрел на дочь, но Элком уже успела взять себя в руки и лишь пожала плечами с виноватой улыбкой.
- Разгильдяй... - буркнул Всеотец, отводя руку в сторону и движением когтя захлопнув герметичную крышку. - Всегда был непослушным засранцем с шилом в заднице.
"Ты даже не представляешь - насколько, папа..."