И все-таки, когда вечером (доктор Райли настоял, чтобы я пообедала) я возвращалась в Тель-Яримджах, кое-что из сказанного Шейлой Райли вдруг всплывало у меня в памяти, и мне становилось не по себе. Тогда я не поверила Шейле, ни единому ее слову. Думала, в ней говорят только злоба и зависть.
Но сейчас я вдруг вспомнила, как миссис Лайднер упрямо настаивала на том, чтобы одной идти на прогулку. Она и слышать не хотела, чтобы я ее сопровождала. Неужели она и вправду ходила на свидание с мистером Кэри? И конечно же странно, что они на людях так официально обращались друг к другу. Ведь остальных она называла просто по имени.
Я припомнила, что он никогда не смотрел на нее. Может быть, оттого, что она была неприятна ему.., а может быть, и совсем наоборот.
Я одернула себя. Так ведь Бог знает до чего додумаешься… А все злобные выходки этой девчонки! Вот как дурно, как опасно пускаться в обсуждение подобных материй!
Миссис Лайднер вовсе не такая, какой ее расписала Шейла Райли. Шейла ей не нравилась. Тогда за ленчем, разговаривая с мистером Эмметом, она и впрямь очень язвительно высказывалась на ее счет.
Странно, как он тогда посмотрел на миссис Лайднер. Попробуй угадай, что он при этом думал. И вообще, никогда не знаешь, что думает мистер Эммет. Такой он скрытный. Но очень милый. Милый и надежный.
А вот мистер Коулмен на редкость глупый малый.
На этом размышления мои прервались, так как мы достигли цели нашего путешествия. Уже пробило девять, и ворота были заперты.
Прибежал Ибрагим с большим ключом и впустил меня.
В Тель-Яримджахе всегда рано ложатся спать. В гостиной было темно. Светились только окна чертежной комнаты и конторы. Должно быть, все разошлись даже раньше обычного.
Проходя мимо чертежной, я заглянула туда. Мистер Кэри сидел в одной рубашке, склонившись над большим чертежом.
Он выглядит совсем больным, подумала я. Такой утомленный, измученный.
Внезапно мне стало жалко его. Не могу понять, что так поражало в этом человеке. Во всяком случае, не то, что он говорил, потому что он вообще больше молчал, а если и говорил, то самые заурядные вещи. И не то, что он делал, потому что ничего особенного он не делал. Однако вы бы безошибочно выделили его среди всех остальных. Все, что имело к нему отношение, обретало какой-то особый смысл. Он был из тех, с кем считаются. Не умею объяснить иначе.
Он обернулся и посмотрел на меня. Потом вынул изо рта трубку и сказал:
— А-а, мисс Ледерен. Вернулись из Хассани?
— Да, мистер Кэри. А вы, я вижу, совсем заработались. Все уже, кажется, легли.
— Думал, успею управиться. Да вот засиделся, — сказал он. — А завтра на раскоп. Снова за работу.
— Как, уже? — Я была поражена.
Он посмотрел на меня как-то непонятно.
— Думаю, для нас это самое лучшее. Лайднеру я так и сказал. Он завтра на весь день едет по делам в Хассани. А мы будем работать. Все-таки лучше, чем сидеть и смотреть друг на друга.
Разумеется, он прав, подумала я. Тем более что все взвинчены до крайности.
— Конечно, в известном смысле вы правы, — сказала я. — Лучше чем-то заняться, хоть немного отвлекает.
Похороны ведь только послезавтра, подумала я. Он снова склонился над чертежами. Не могу объяснить почему, но я очень за него переживала. Конечно, спать сегодня он не собирается.
— Может быть, дать вам снотворного, мистер Кэри? — нерешительно предложила я. Он с улыбкой покачал головой.
— Я еще поработаю, мисс Ледерен. Не стоит привыкать к снотворным.
— Ну что ж, доброй ночи, мистер Кэри. Если я могу помочь…
— Благодарю, мисс Ледерен. Не беспокойтесь. Покойной ночи.
— Мне ужасно жаль, — вдруг нечаянно вырвалось у меня.
— Жаль? — Кажется, он удивился.
— Да… Все это просто ужасно. Всех жаль, но особенно вас.
— Меня? Почему?
— Ну, вы ведь старый друг их обоих.
— Лайднера — да. Но не ее. Говорил он так, точно она и в самом деле была ему неприятна. Жаль, что мисс Райли этого не слышит!
— Ну, тогда покойной ночи, — сказала я и поспешила к себе.
Прежде чем лечь, я еще повозилась у себя в комнате. Постирала носовые платки, почистила свои лайковые перчатки, заполнила дневник. Прежде чем улечься, выглянула за дверь. В чертежной и южном крыле дома все еще горел свет.
Видимо, доктор Лайднер работает у себя в конторе, решила я. Надо бы пойти и пожелать ему доброй ночи… Однако сомнения мучили меня. Не хотелось показаться навязчивой. Может быть, он занят, и не стоит мешать ему. Но постепенно странное беспокойство овладело мною. В конце концов, подумала я, ничего дурного в этом нет. Пожелаю доброй ночи, справлюсь, не нужно ли чего, и уйду.