– В магазине их постоянно нет, да и цены в три раза выше. Посмотришь на рынке?
– Палатка всё для самогонных аппаратов? – язвительно уточняет Филипп. Качнув головой, он даёт согласие, засунув блестящий предмет в карман.
– Игольчатый кран, – думает про себя Томас, – Как кран может быть игольчатым, он ведь не ёжик.
Всю обратную дорогу отец и сын идут молча. Только хлюпанье резиновых сапог по грязи и лязганье тележки на ухабах нарушает тишину.
Глава 4
Ферма Томаса и Филиппа стоит на вершине холма. Двухэтажный дом, возведённый наполовину из кирпича, наполовину из брёвен, был единственной постройкой в радиусе полутора километров. Рядом с домом гараж, больше походивший на сарай. В нём нет машины, он завален хламом, как это обычно бывает. Старая одежда, пружины железных кроватей, давно прогнившие доски, оставшиеся ещё со времен постройки, и надорванный мешок затвердевшего цемента.
Над крышей жилого дома возвышаются лопасти ветреного генератора. Издалека кажется, что это мельница, и здание превращается в сказочный домик. Благодаря своему расположению, лопасти всё время в движении.
Сразу за домом, с левой стороны, курятник с двумя десятками жителей. Сразу за ним, огороженный ржавой сеткой, вольер. Рядом стоит ещё один сарай, наполненный лопатами, граблями и прочим садовым инвентарём. Напротив находятся небольшие парники, высотой около метра. Стволы молодого орешника согнуты в дугу и вставлены в землю, образуя полукруг, а поверх натянута плёнка и прижата камнями и кирпичами. Сейчас они убраны, но летом Томасу и Филиппу удаётся выращивать, благодаря им, немного свежих овощей, даже в холодные годы.
Дорожка от бетонного крыльца, со стороны фермы, вымощена щебнем, идёт вдоль дома и поворачивает к захламленному сараю. Здесь щебень кончается, доски положены прямо на грязь, иначе взрослый может увязнуть по щиколотку, что говорить о ребёнке. Между сараями крольчатник. Семья Иер держит дюжину кроликов и несколько уток, но главным источником дохода остаются яблоки.
Яблони уходят на полкилометра вглубь холмов и заканчиваются на обрыве. Здесь множество сортов, десятки вкусов и сотни оттенков. Их августовская сладость в тёплые дни приманивала всех пчёл с округи, что нередко доставляло хлопоты и заставляло переносить сбор урожая. А осенью яблоневая роща превращается в удивительный золотой мир, наполненный светом даже в самые пасмурные дни.
Филипп выращивает яблоки для продажи, из них готовится яблочный дистиллят, ныне основной алкогольный напиток. Его потребляют как в чистом виде, так и ставят различные настойки. Как, например, в баре Дмитрия, сияющие на полках разноцветные бутылочки – всё это настойки. Здесь и пряная груша, и малина-шалфей, кофе-апельсин, «хреновуха», чёрная смородина, «лимончелло», настойка на бородинских сухариках, на сливе, рябине, сохранившейся с того года, и ещё пара десятков вкусов. Такое разнообразие не от гастрономических изысков, а из-за запрета на ввоз иностранных товаров. Как обычно это бывает, закон импортозамещения повернул не туда, немного не досмотрели, немного не докрутили, и вот уже под запретом виски, ром, текила. А всё, что было нашего производства, попадало под пропаганду иностранного образа жизни, пришлось сворачивать. Осталась водка, но производители быстро смекнули, что теперь это чуть ли не главная валюта в стране, и задрали цены так, что обычный человек мог позволить себе только воспоминания. Многие умерли в те года, за неимением средств для приобретения алкоголя, зависимые пили всё, где содержалась даже крошечная доля спирта: санитайзеры, стеклоочистители. Скупали дешёвые палёные духи, вообще не брезговали ничем. Большинство людей называло это естественным отбором и говорили, что так алкоголиков станет меньше, но те, кто поумнее, знали, что это лишь вопрос времени, и сухой закон, на протяжении всей истории, лишь подталкивал к открытиям и изобретательности. Пить меньше не прекращали.
Спустя пару лет у каждого третьего в доме стоял самодельный самогонный аппарат, а каждый пятый пытался на этом разжиться. Однако монополия на производство водки была у государства, а государство, точнее люди, стоящие за этим словом, очень не любят, когда их грабят. Ведь не приобрести у них, в понимании этих людей, значит украсть. И все многочисленные точки по созданию и продажи самогона стремительно закрывались, а их владельцы пополняли ряды врагов государства и пропадали в тюрьмах.