Они идут несколько кварталов в сторону «Адмиралтейской», начинается дождь. Фасады зданий в раз стали мрачными и сырыми. Появилось чувство внизу живота, что в почерневших дворах, сквозь арочную решётку, кто-то пристально наблюдает. Струи дождя, стекающие слезами по лицам фресок, пропагандируют ветхий завет. Нищие на затопленных тротуарах быстро подбирают свои лохмотья и исчезают в темноте. Капли бьют по горлышку пустых стеклянных бутылок, отмечающих успех выполненной работы у мусорных баков. Ветер, завывающий в водосточных трубах, вместе с ними играет музыку города, а в припевах велосипедный клаксон, летящих навстречу ливню доставщиков еды.
Свернув с Невского проспекта, Филипп задал вопрос, адресованный, по всей видимости, самому себе: «Интересно, кого здесь больше, мигрантов или полицейских?».
Наконец, перед глазами отца и сына возникло большое белое здание ИСБН (Имперская Служба Сбора Налогов). Окружённое высоким забором из черных железных прутьев с острыми пиками на конце, оно выделяется своей величественностью и уединённостью. Несмотря на осеннюю пору, за забором, помимо хвойных деревьев, виднелся зеленый газон, а скамейки и пруд выглядят деталями детского конструктора. Здание больше походит на оздоровительный пансионат прошлого века или старинную усадьбу века позапрошлого. Впрочем, как и вся архитектура города. А всю эту дворцовую романтику омрачает и подчёркивает дождь, ожидавший их здесь со вчерашнего дня.
В это здание вход для Томаса и его отца, конечно же, никогда не откроется. А все мероприятия по сбору и изъятию у гражданского населения денежных средств, производятся в одноэтажной пристройке к соседнему жилому зданию, длинной в несколько парадных. «Почта России» гласит вывеска на одноэтажной пристройке.
Здесь люди отправляют посылки, покупают продукты, получают пенсии и дотации, а главное, производятся все денежные переводы и платежи.
Внутри толпятся пожилые люди, девушки с колясками, возле окон в ряд стоят мужчины средних лет в рваных джинсах с подворотами, в разноцветных пёстрых куртках, высоких ботинках и с засаленными разноцветными волосами. Животы выпирают из-под обтягивающих футболок, обвисшая грудь придаёт пикантности их образу, но совершенно не гармонирует с лаком на ногтях. В руках они держат брендированные пакеты, которые встретили не один новый год. Все эти люди кричат, жужжат и ведут беседы на самые актуальные и утончённые темы, о вчерашнем концерте на канале «НЮ», новом муже известной певицы и ценах на колбасу.
Уже к обеду живот Томаса начал урчать от голода, последний раз он съел бутерброд и яблоко в автобусе, на подъезде к Петербургу. Но покидать здание нельзя, люди в очереди неподкупны, а фраза: «Мы здесь стояли» – равносильна самоубийству. Либо ты часть чего-то общего, либо ты не участвуешь.
Томас разглядывает людей, слушает их разговоры, точнее долетающие до его уха обрывки. Читает книгу, изучает правила посещения почты, правила упаковки и оплаты посылки. Выходит на улицу, но быстро замерзает и возвращается обратно. Ему кажется, что люди ходят по кругу, от одного окна к другому, а затем снова в первое окно. Что-то пишут, несут в другое окно, затем переписывают, отрывают листы с номером очереди, но из-за неправильно оформленной бумаги встают заново в её конец и всё это идет по кругу, заново-заново-заново. И вдруг он открывает глаза.
– Вставай, соня, здесь мы на сегодня закончили, – торжественно объявил Филипп, – Правда, уже семь часов… Сегодня ночуем в городе.
Оставив одноэтажную пристройку позади, семья Иер отправилась ужинать. Кафе «Отец уехал на охоту» скрашивало их досуг каждый раз, когда возникала необходимость переночевать в городе. Располагается оно на пересечении Восстания и Некрасова, а прямо над ним хостел, где даже есть отдельные номера.
Быстро решив вопрос с ночлегом, Филипп спустился на первый этаж в кафе, место за столиком он оставил под надёжной защитой Томаса. Есть хочется жутко, животы урчат, выбрать из обильного листка меню кажется непосильной задачей. В итоге заказ сделан: пюре с котлетой, салат и пирог с сыром и зеленым луком.
Кафе стилизовано под охотничий домик. На стенах висят рога оленей и искусственные чучела лис и соболей. За стеклом ветки, по которым бегают различные грызуны, тоже искусственные. На вешалках камуфляжная экипировка, старая и порванная. Несколько касок висят над баром, выкрашенных в зелёный цвет, дешёвой масляной краской, специально для этого места. А сбоку, абсолютно неуместно красуется противогаз. На оружие нет и намека, с этим строго. Столики естественного деревянного цвета добавляют антуража. Цены вполне доступные, с учётом того, что кафе находится в центре города, постоянный аншлаг, вот и сегодня места хватило далеко не всем.