– Прошу прощения, вы позволите к вам присоединиться? Мест нет, а кушать ну очень хочется. Обещаю не надоедать болтовнёй. – лицо незнакомца искрится счастьем и не может принять отказ.
Мужчина уже отодвигает свободный стул, чтобы присоединиться к ужину. Не дождавшись одобрения, он присел за стол, протянув руку Филиппу и представился, – Кадим, – затем он так же по-взрослому поздоровался и представился Томасу. Этот жест польстил ему и сразу же расположил мальчика к незнакомцу.
Кадим явно старше Филиппа, это видно по лицу, испещрённому глубокими морщинами, но не так стар, как мистер Лукаш. Одет, как и большинство немодных мужчин; строгий костюм в полоску и коричневое пальто, которое ему велико. Кадим, снял его и положил себе на колени. Манжеты пиджака потёртые, однако, когда он закинул одну ногу на другую, начищенные туфли блеснули, как вспышка фотокамеры.
– Вы значится Карельские, – после небольшого интервью подытожил Кадим, – А я с Елюзани. Нижней. Село под Пензой, семьсот километров всего от столицы. У меня подсолнуховая ферма. Не самый лучший был год. Пол урожая пришлось сжечь, болезнь. Весь стебель пятнами пошёл, тёмными такими. А семечки гнить стали, да… Сжёг. Половину поля сжёг. Вот ищу чем помочь себе на следующий год. Сам себе не можешь, как говорится ах-ха-ха, – рассмеялся Кадим.
– А почему не поехали в Москву?
– Так ведь закрыта столица, пару лет уж как не попасть. Разве что родственники имеются, ну, или по приглашению чиновников каких, а так нет… Можно, конечно, туристический оформить, но это полгода ждать, а то и больше. То у них там болезнь понимаете, то сборы военные, то подготовку к революции разоблачили. Поговаривают, все по домам сидят. В магазин по справке, в туалет по времени ах-ха-ха. Да, страшное дело, но болтают одно, а что там на самом деле, кто знает.
– А зачем же вы лично приехали отраву искать? Или в село ваше доставки нет? – Филипп поддерживал разговор, без интереса.
– Заказать то оно можно конечно, но не всё. Слышал я, рынок у вас тут есть один. – глаза Кадима заблестели. – Поговаривают все можно отыскать, даже, – он склонил голову к Филиппу и полушёпотом произнес, – Импортное, – Кадим, вернулся в изначальную позу, – так что собираюсь завтра отправиться на этот ваш легендарный старый рынок.
Томас хотел добавить, что они с отцом завтра тоже туда идут, но Филипп успел прочитать его мысли и взглядом велел ему замолчать.
– Вы как на счет наливочки, Филипп?
– Нет, спасибо. Завтра рано вставать, едем домой.
– А я, пожалуй, возьму грамм триста в графинчик и селёдочку.
Вечер томно разливался по заведению. Кафе всё больше превращалось в бар, а наплыв гостей со временем только увеличивался. Вот возле барной стойки стоят парни в серых рубашках с массивными цепями на шеях в поисках одноразовой любви. За столиками в центре сидят влюблённые мужские парочки. Ярко одетые, они оживлённо о чём-то болтают. Один из мужчин красит губы темно-фиолетовой помадой, глядя в отражение окна. Сладковатый привкус испарителей оседает на кончике языка и принуждает запить его. Напротив входа дежурит машина полиции, а в туалете, кто чем может, лечится от простуды.
– Напротив, Филипп, – не унимается уже подвыпивший татарин. – Вы были на Алтае? Видели его бесконечную красоту и жизнь. Вы знаете, он просто кипит жизнью. Зелёный, чистый, нетронутый. А как на счет бесконечных лесов Сибири, знаете, какой потенциал у тех земель и народов? Можно отправлять десятки фольклорных экспедиций, писать сотни рассказов. Весь мир ещё в начале века исчерпал свои культурные запасы. Посудите сами, Европа сотни лет рассказывает нам свою историю и культуру. Ватикан, Древний Рим, Средневековье, чума, ведьмы, всё это мы видели и слышали тысячи раз, в сотнях различных интерпретациях. Мы видели побережья в старых фильмах, читали о городах, вся нечисть, придуманная в тёмные века, до сих пор является основой жанра. А Америка, чем нас может удивить Америка? Границы закрыты уже два десятка лет, а про Большой Каньон и Луизианских крокодилов знают даже дети. Не смотря на запрет, – Кадим осушил ещё одну рюмку. – Вот, что я вам скажу, наша империя, как девушка, заточённая в башне тысячелетнего угнетения, она ждет, что её освободят из этого плена и покажут миру. Покажут её красоту, расскажут о ее народах, снимут фильмы и напишут книги. Россия — это не Петербург и Москва. Это миллионы людей, тысячи километров, сотни городов и бесконечное количество историй, которые ждут, чтобы их рассказали.