– Как минимум, родиться чёрным, – отвечает мистер Лукаш, затем увидев открытый рот и возмущённые глаза Софи, исправляется, – Афроамериканцем. Конечно же, афроамериканцем, - с этими словами он заливает в себя настойку на перце и чили.
Томас посмотрел на отца, тот надул щеки и кивнул.
– А ты как думал, мальчик? Иначе каждый арест придётся оспаривать судом. Если, конечно, вяжут не белого парня. Ах-ха-ха, – смеётся мистер Лукаш, – Не расстраивайся мальчик, нам хватает полицейских, один Тихон чего стоит.
– Можешь пойти в рекламу, всегда будешь при деньгах, – поддерживает Томаса Софи.
– Тут даже я, пожалуй, соглашусь, – говорит мистер Лукаш.
– Аллилуйя! – кричит Софи, – Бармен, налейте! Срочно, – она смеется. Дмитрий ставит напротив неё рюмку.
– Во времена, когда реклама значимее товара, когда есть целые шоу для выбора того или иного продукта, это самая выгодная сфера деятельности. Однако, здесь требуется не только креативный подход, постоянно придумывать и удивлять чем-то новым, необходим багаж внушительного опыта. Ниша также переполнена всеми этими таргетолагами и сммщиками, как они раньше назывались. Во времена свободного интернета. Они говорили: «Не бывает плохого продукта, бывает мало рекламы».
– А если я не хочу быть таргетологом? У меня никогда не будет денег? – немного подумав, задаёт вопрос Томас. Выбор профессии всегда казался ему очень трудным, ведь все его друзья давно определились. Он чувствует себя неуверенно, часто думает об этом и хочет, как можно скорее, решить этот вопрос. Особенно глядя на то, как отцу не нравится заниматься фермой.
Иногда Филипп бросал молоток, которым только что вбивал гвоздь или топорик, рубивший сучья деревьев. Его глаза стекленели. Это было не его ремесло и не его дом. Свист пуль, горящие покрышки, перевёрнутые машины, вот почему он скучал. Крики, вопли, удары артиллерии, всё это безумно страшно, но только не для него. Бронетехника, ночные обстрелы, тушёнка в котелке. Блокнот, испачканный грязью, кровью и синими чернилами – вот настоящая жизнь. Пламя начинало гореть в чёрных зрачках. Филипп проваливался в жуткие воспоминания, в свои лучшие дни. Затем он снова поднимал топор и продолжал дело, будто ничего не произошло.
– Завтра еду на «Холодное», - обращается Филипп к Дмитрию, выждав момент, когда все просмеялись. – Томас побудет у тебя?
– Здесь? – удивляется Дмитрий, – А что такое?
– Не знаю. Все эти смерти. Слухи. Ещё и СИНы в городе. Мне так будет спокойнее.
– Я завтра в город. Бар открывает Марья. Давай скажу ей, выдадим фартук. И в зал. Какие проблемы.
– Я могу приглядеть за Томасом, – предлагает Софи. – У меня завтра свободный день.
– А у Вас бывают другие дни, моя дорогая? – спрашивает мистер Лукаш.
Филипп не хочет оставлять Томаса с Софи, особенно с её журналистскими наклонностями и тягой к раскрытию тайн. Но Марья и без того будет зашиваться, бегая от крана с пивом на кухню и обратно. Оставлять девятилетнего мальчика одного в единственном баре в центре городка, где происходят непонятные вещи, всё-таки не лучшая идея, – взвешивает все «за» и «против» Филипп, с Софи будет хоть какой-то присмотр.
– Только пообещай, что вы посидите у тебя или погуляете в сквере. Никаких расследований.
– Само собой.
– И никакого алкоголя, пока я не приеду. Справишься?
– Звучит, как оскорбление.
Филипп улыбается. Мистер Лукаш улыбается. Дмитрий наливает Софи ещё стопку. Томас думает, что не хочет быть таргетологом.
Глава 3
Софи выходит на крыльцо в чёрном пуховике, под ним бледно-оранжевый халат. Тонкий, почти прозрачный. Тетя Олеся стоит у неё за спиной, ей любопытно, что происходит.
– Ещё даже не рассвело, – Софи зевает, поправляет растрёпанные волосы.
– К рассвету я уже должен быть на «Холодном», – отвечает Филипп, подталкивая сонного Томаса за калитку, к крыльцу.
– Ладно. Ладно. Давай проходи, – говорит Софи мальчику, открывая дверь, – До вечера Филипп. Тётя Олеся не понимает в чём дело, спросить боится, вроде как не подруги они с Софи, чтоб всё друг о друге знать. С другой стороны, она в её же доме живет, значит, отчитываться должна. Значит, имеет тётя Олеся правознать, почему Томас Иер у неё в такой час. Нет, нехорошо всё-таки, потом спрошу, не с утра же к молодёжи с расспросами лезть. С утра они злые всегда, вот день будет и спрошу. У меня же всё-таки живёт, я переживаю. Я должна знать. Мысли одна за другой сменяются в голове хозяйки дома, в котором живет Софи.