– Я Вам сейчас не об этом. Хотя это причины, а я говорю о следствии. Так вот, маменька, если мне нравится культура прошлого, нормы и морали ушедшего столетия, не сумасшедший ли я? Ведь я мог бы выдумать себе мир и жить в нём. Соблюдая законы минувшего времени, моральные, конечно. Я имею ввиду моральные. Соблюдай я эти законы, копируя стиль и манеры людей того времени, буду ли я сумасшедшим? И собственно, что плохого в моём сумасшествии, если я счастлив? Как Вы определите эту тонкую грань между тем, где мне нравится находиться, пусть это и вымысел, и между тем, что мы имеем на данный момент?
– Опять Вы фантазируете. Можете хоть иногда быть серьёзным.
– Я прошу Вас, моя дорогая, ответьте.
Филипп уже давно не слушает разговор старика и теперь уже,видимо, бывшей поварихи. Он бьёт носом ботинка в землю, соображая, что могло произойти, и какие у этого будут последствия. Томас же напротив увлечён беседой и трепетно внимает каждому слову.
– Адаптируйтесь. Вот, что я Вам скажу, дорогой мистер Лукаш. Человек, говорят, быстро адаптируется и ко всему привыкает.
– Но, позвольте, адаптация это ведь тоже насилие! Вы заставляете меня привыкать к тому, что мне не нравится. Жить тем, чем я не хочу жить.
– Никто Вас не заставляет, мистер Лукаш. Как хотите, так и живите, – Марья начала терять нить разговора, следовательно, сдавать позиции и теряться в споре, а этого допустить нельзя. Для каждой женщины, а тем более молодой или, в случаи Марьи, малообразованной, проиграть спор равносильно прилюдному падению с высоких каблуков. Здесь либо ты, либо тебя… И с позором.
– Я лишь хочу заключить, что если адаптация, к которой нас, попрошу заметить, принуждают – насилие, то ни это ли сущность человека? Значит, нам нравится не только нести его, но и получать. Разве не этому учит Господь? Принимать удары и терпеть боль. Ещё десять минут назад Вы просили Бога остановить насилие, хотели кланяться императору, чтобы он избавил нас от него, но опытным путём мы пришли к тому, что Вы сами его и пропагандируете. Сами соглашаетесь быть распятой на кресте во имя прекращения казней. Вот она человеческая сущность, война ради мира, убийства ради искупления.
– Как это Вы ловко всё в одну кучу сгребли. Профессор! Ничего не скажешь. Да только разговор о чём был? Сумасшедший Вы или нет, если в придуманном мире живёте. А не про насилие и не про Бога. Уж тем более не про отца-императора! А если к Вашему вопросу возвращаться, я так скажу. Если что-топридумано или мерещится, это только психушка!
–Ха-ха, позвольте, – начал было мистер Лукаш, но его речь прервал гул мотора. Возле крыльца остановился чёрный форд. Из машины вышли двое: Майор Горячев и «Безумная улыбка».
– Филипп Иер, Вам нужно проехать с нами, – отрезал Горячев. Глаза фермера округлились. Всех присутствующих охватила паника.
– Что случилось? Что я сделал?
– Обсудим это наедине, – они быстро схватили отца под локти и усадили на заднее сиденье авто.
– Что делается? Гляньте, что делается?! – запричитала Марья.
– Позвольте! Позвольте! Разве ж так можно, – спохватился мистер Лукаш, – Куда же вы? Надо, наверное, повестку какую или ещё что? – всё его красноречие попряталось в карманы от волнения.
– Пока что он только свидетель. Будет подозреваемый – будет повестка.
– Живого человека средь бела дня. Без суда и следствия… – продолжала лепетать Марья.
– Но это незаконно, в конце концов! У него тут имущество, – профессор указал на тележку с яблоками, - А ребенок? Сын несовершеннолетний. Его куда?
– Сына в детдом на время следствия. Вечером приедут.
– Не надо в детдом, – вступилась Марья, – Я заберу! Он ко мне пойдет.
– Вот и славно, отойдите, –сказал майор, перегородившему проезд, мистеру Лукашу.
– Ну как же так, вы же представители власти, вы должны…
– Мы вам ничего не должны. Мы закон охраняем. Если с дороги не уйдешь, старик, считай, препятствие правосудию, – на этих словах напарник Горячева оживился. Его глаза блеснули, быстрым касанием он лизнул нижнюю губу.
– Я требую… – замахиваясь на капот, закричал старик. Мотор заревел, машина резко дёрнулась, с визгом рванув в сторону. Успев сделать шаг назад, мистер Лукаш еле устоял на ногах. Томас вовремя подбежал и ухватил его за руку. Всё это время он ошеломлённый стоял на крыльце. Его снова сбили с толку молниеносные движения представителей власти. Как и тогда на рынке, всё произошло слишком быстро, как будто крокодил резко вынырнул и утащил свою жертву под воду. Только эти хищники опаснее, они утаскивают под воду не ради пропитания.