На выходе его взгляд упал на фотографию отца и матери, стоявшую в гостиной. Он решил забрать её с собой, чтобы хоть немного придать новому месту тёплых воспоминаний.
Когда они вернулись, из школы уже пришли Джордан и Дамина - близнецы. Племянники Марьи, они учатся вместе с Даниэлем. Единственная надежда этого дома, говорит о них седая старушка. Отличники в учёбе, всё время за книжками. Вся большая семья Марьи с нетерпением ждёт, когда они поступят в самые престижные ВУЗы империи, чтобы гордо рассказывать об этом соседям на воскресном базаре.
Вечером с работы вернулась мать близнецов. Следом за ней мужчины, пасшие овец. Семья села ужинать варёной фасолью и бараниной. Томасу по-прежнему не хотелось есть, он еле жевал пирожок с картошкой, вглядываясь в щедрую порцию красной фасоли.
Ужин проходил иначе, чем у них с отцом. Шли шумные разговоры. Сестра Марьи рассказывала о сплетнях, которые почерпнула в магазине. Мужчины делились смешными историями, которые вытворяли животные на пастбище. Близнецы молча жевали. Братья постарше слушали пастухов и смеялись. Всем заведовала седая женщина, приподняв бровь, она внимательно слушала разговоры и вставляла своё слово, независимо от того, требовал этого диалог или нет. Марья то и дело дёргала Томас, кивая в сторону мяса.
Лёжа на разобранном кресле, Томас думает об отце. Спать не хочется, но включить свет, чтобы почитать нельзя. Братья заняты своим привычным делом.
– Надо будет фургон брать, – мечтательно говорит Влад.
– Это да, – соглашается Женя.
– Вот бы со старым рынком договориться, тогда бы точно зажили.
– Держи карман шире, там, таких как мы…
– Да знаю я. Нам надо качеством брать. Сначала тут по местам поедем, потом к Петербургу ближе. Сарафанное радио – самая мощная реклама.
– А как с конкурентами быть? Вот приедешь ты в Сортавалу, а там свои засели.
– Так мы цену скинем, да и качество у нас.
– Ага, мы цену скинем, а они нас в Ладожское.
– Тоже верно. Но фургон всё равно надо брать.
– Это да.
Томас думает, как там серенький без него, чтобы отогнать плохие мысли. Уши его вспоминает, и как носом дёргает.
В школе Томас ловит на себе косые взгляды одноклассников. В маленьком городе слухи расползаются раньше, чем происходит событие. А тут такое, главное, ни из-за чего, но виноват точно. Иначе, зачем его СИНы забрали, добрых людей не забирают. Сразу репортёрское прошлое вспомнили, смерть Анны. Говорили всё, что в голову приходит, а дети слушали, потом в школу родительские домыслы между тетрадей несли. Учителя тоже шепчутся, но эти скрытно пытаются, по углам. Большинство,конечно, жалеет, но говорить с мальчиком никто не решается. Мало ли, какие грехи у отца.
После занятий Томаса встречает Марк. Мэта сегодня не было. Мальчики молча стоят у школы, не знают, с чего начать разговор.
– Как ты? – спрашивает подошедший из-за спины Даниэль. Томас пожимает плечи.
– А что вообще говорят? – Марк решается на разговор.
– А кто что должен говорить? – возмущается Даниэль, – Это СИНы, не полицейские. Они, что хотят, то и делают, не перед кем не отчитываются, сволочи. Хотя и полицейские давно уже не отчитываются. Кто хуже неизвестно.
Ребята стоят с опущенными лицами, начинает крапать дождь.
– Джордан говорит, ты у них живёшь.
– Да, всё good.
– Хорошо, что так. Мама говорит, если в интернат хоть на день попадёшь, bay-bay. А если твоего отца иностранным агентом объявят, то и ночь не проживёшь.
– Повезло, – протянул Марк.
– Да, дела very bad, – заключает Даниэль, – Ты, главное, в себя не уходи, иначе потеряешься. Я, когда понял, что по мальчикам, тоже испугался, а сейчас горжусь даже.
– Я тоже отцом горжусь, – тихим голосом сказал Томас.
– Вот и правильно, – сказал Даниэль, похлопав друга по плечу, и отправился на дополнительные занятия по самосовершенствованию, которые вёл во внеучебное время коуч Игнат. В учебное Игнат Алексеевич прибавлял и отнимал морковки, делил цветочки по вазам и в целом, преподавал математику для младших классов.