Томас и Марк идут привычной дорогой, будущий комик пытается развеселить спутника новоиспечёнными шутками, тот улыбается, но слишком уж неестественно. Марк видит это, но списывает на отца, а не на плохую шутку. Они расстаются, как всегда, на развилке в лесу. Томас идёт домой, на ферму, где его ждёт Марья. Она прибиралась по дому, присматривала за животными, кормила их. Томас вычистил кроличьи клетки, утеплил курятник, спилил и собрал сухие ветви в саду.
Возвращаясь на ферму Марьи, он скучает по своему дому. Каждый день он с нетерпением ждёт утра, хоть теперь ему и приходится ежедневно посещать школу, зато потом он идёт домой.
– Будьте осторожны. Будьте осторожны, милые мальчики. Да хранит вас Господь. Только будьте осторожны, – с этими словами Марья провожает своих детей и Томаса в школу. Теперь, когда ей не нужно ходить в бар, она строго следит за посещением братьями школьных занятий.
Уроки тянутся долго, хочется как можно скорее оказаться на ферме. Лечь на свою кровать, хоть ненадолго. Забраться на чердак, подоконник которого разрисован героями Ледникового периода, а рядом с ними красуются Салли и Майк Вазовский.
Томас поднимает дно шкафа и смотрит на видеомагнитофон. Он соскучился по любимым фильмам, жаль, нельзя просто остаться в комнате и посмотреть их. Комнату, задуманную как кабинет Филиппа, Томас сразу закрыл на ключ. Ещё перед тем, как впервые впустить в дом Марью. Вещи отца так и лежат неразобранные. Она бы начала наводить свои порядки, лезь куда ненужно. Отцу это не понравится, когда он вернётся, подумал Томас.
За эти пару ночей, проведённых в чужом доме, мальчик окончательно убедился, что он всем сердцем любит ферму. Если для отца это наказание, то для Томаса – жизнь. Ему нравится прибирать за кроликами, нравится выращивать летом овощи, он любит яблоневый сад и ни за что на свете не готов променять его на мрачный и серый Петербург. Он с радостью готов остаться здесь один, хоть сегодня же. А кого ему бояться в собственном доме? Но Марья опять тащит его к себе, мальчик лишь оборачивается, с предвкушением завтрашнего дня смотрит, как ветер раскручивает лопасти ветрового генератора.
Через несколько дней после событий у дверей закрытого барав гости к Марьи заглянул мистер Лукаш. Профессор, седая женщина и Марья сидят за столом. Рядом на стуле сгорбленно сидит беззубый дедушка. Томас, навострив уши на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, делает вид, что читает книгу.
Мистер Лукаш достал всё ту же пластиковую бутылочку с тёмной жидкостью и принялся разливать.
– Я не буду, – затрясла седая женщина ладонью над рюмкой.
– Да Вы что? Герцогиня, как можно отказываться от такого нектара. Всё сам делал, полностью контролировал процесс.
– Ну, разве половинку.
Мистер Лукаш вопросительно протянул бутылочку в сторону деда, тот улыбнулся и начал вставать со стула.
– Ты то куда! Сиди! Ему нельзя, он загульный. Капля попадёт и всё. Потом по лесам искать, – остудила дедушкин пыл герцогиня, глаза его наполнились грустью, улыбка сползла.
– Что же Вы так резко, моя дорогая, разве можно так с мужчиной, он же лев, охотник! А Вы так сразу.
– Видели мы охотника этого. Ну, будем.
Все трое выпили.
– Что слышно? – спросила, наконец, Марья.
– Новости, собственно, неутешительные, – Мистер Лукаш предложил повторить, герцогиня уверенно поддержала, – Давеча говорил с шерифом.
– С кем? С кем? – перебила герцогиня.
– С Тихоном, голубушка. Участковый наш.
Старушка кивнула в знак того, что мистер Лукаш может продолжить рассказ.
– Так вот, как я уже сказал, новости неутешительные. Куда увезли Филиппа, он не знает. На Софи пришла ориентировка. Пропала она. Здесь в Киттлуорде, домой не возвращалась, родители заявление написали. Дмитрий тоже пропал. Дома нет, следы взлома или кражи отсутствуют.
– Господи, да что же это? – начала Марья.
– Да погоди ты гундеть то, – перебила её герцогиня.
– Да чего годить? Один пропал, второй. Девочка такая хорошая была. Красивая, и ту… Ой… – Марья, не дожидаясь остальных осушила рюмку. Профессор и седая старушка переглянулись и повторили за ней. Герцогиня пододвинула пустую рюмку мистеру Лукашу.
– Должен признаться, императрица, Вы вызываете во мне чувство истинного восхищения.