– Я уволился, – равнодушно говорит Артур, напрягая ярко выраженные скулы, чтобы спрятать зевоту.
– Очень жаль. Такие перспективы были, – с таким же равнодушием отвечает Полина. Она уже который день, раз за разом, перечитывает статью, присланную Софи. Вот уже третий день её соседка не выходит на связь с того самого дня, как она отправила ей статью и карту памяти с фотографиями. Хорошо, что бумажные письма никто не проверяет и не вскрывает, особенно со студенческой пометкой, посланные в общежитие, думает Полина, каждый раз дочитывая статью, а затем возвращаясь к началу. Она уже наизусть знает, где расположены запятые, а где вопросительные знаки, но каждый раз перечитывая, она слышит голос подруги и восторгается её храбростью и журналистским даром.
Комната в общежитии самая обычная, две деревянные кровати друг напротив друга. Пробковая доска с фотографиями подруг и красными валентинками, подаренные Софи отвергнутым поклонником ещё на втором курсе. Капроновые занавески, пыльный карниз. У окна, расположенного между кроватями, письменный стол с раскрошенными углами и кромкой, отклеившейся еще до встречи с девушками. Напротивстарый шкаф, беспорядочно набитый вещами: от ни разу ненадетых купальников до шапок с логотипом университета. Дешёвые светлые обои, которые соседки клеили сами, белая дверь и простой шарообразный плафон, жужжащий от одиночества.
Полина встаёт из-за стола. Артур заснул. «Не думала, что раздача листовок так выматывает», – шутит она про себя. С другой стороны, где ещё белый натурал без знакомств может найти работу? Она спрятала исписанные листы в книгу «Основы маркетинга» Котлера и убрала её в нижний ящик стола. Собрав зелёные волосы в хвостик, Полина надела серое пальто, ещё раз взглянула на Артура, развалившегося поперёк кровати, спиной облокотившись на стену и вытянув ноги. Она вышла в коридор блока, тихо прикрыв дверь.
Мозаичные полы из мраморной крошки, зелёные стены, как в школе Киттлуорда. Парочка целуется на подоконнике общего перехода между блоками общаги. Деревянные двери, бетонная лестница, покрашенная по краям бардовой краской вместе с железными перилами. Еле живой лифт, весь трясётся, скрипит. Почти минута жутких металлических звуков и невольных размышлений на тему «застрять в лифте», которые девушка изо всех сил гонит от себя, и первый этаж. Вахтёрша с бледно-фиолетовыми волосами, грозным взглядом и тёплым платком поверх плеч смотрит телевизор. Не забывая пристально сканировать каждого мимо проходящего, а в перерывах смеяться с шуток комиков. Заедающий турникет и еще одна дверь, но уже железная.
На улице холодно, моросящий дождь обжигает лицо. Под ногами ветер волнует лужи и будоражит грязную воду. Люди прикрываются воротниками, шарфами, отворачиваются при резких порывах. Полдень борется с сумраком, но уже готовится проиграть.
Полина пытается идти быстро, опустив голову. Подбородок прячет под шарф, прижимает к груди. Машины сигналят на светофорах. Под ногами по брусчатке ветер гонит обёртку от шоколадки. За спиной шаг в шаг идёт страх. Страх, что прямо сейчас к ней подойдет полицейский или СИН, покажет газетный лист и уведёт на допрос. Навсегда. От этих мыслей становится ещё холодней, она начинает торопиться сильнее. Чем ближе корпус университета, тем сильнее страх. Вдруг она войдет, а всё уже кончено? Вдруг они всё знают? Любой мог рассказать. Любой мог сломаться. Неужели Софи отдала жизнь напрасно? Почему Полина вообще её похоронила, может, она ещё жива?
До здания несколько метров. Свет вроде бы горит. Выводы делать не хочется. Будь, что будет, думает Полина, рука держит холодную железную ручку. Она резко дёргает дверь на себя. Старая пружина скрипит.
Внутри тепло, лимонный свет разливается по помещению. Стены из красного кирпича, бетонный пол. Немного тянет сыростью. Стучат станки, перещёлкиваются, шелестит бумага. Люди, как эльфы перед новогодними праздниками, суетливо мечутся по комнате. Вот уже третьи сутки подряд маленькая студенческая типография, печатавшая местную газету и методички, написанные профессорами для продажи неуспевающим студентам, готовится вскрыть нарыв, что так долго гноится на теле общества.
Люди внимательно посмотрели на полненькую девушку, маленького роста, укутавшуюся в тонкий шарф. По мокрым зелёным волосам стало понятно, кто это, работа продолжилась.
За тремя старыми типографскими станками следили около семи человек, кто-то перетаскивал готовый тираж фельетонов, кто-то следил, чтобы строчки не сползли с листа. Один человек спал, видимо после нескольких суток, проведённых здесь, как и Артур, окончательно растратил силы и отключился на поддоне, на которые складывали готовые кипы газет, перетянутые бечёвкой.