Через полчаса шум капель стих, лишь изредка падало с деревьев и крыш. Отец отправил Томаса в лавку Шакирджона, вручив ему полный пакет яблок.
«Шаверма по-Арабски». Так называется маленький ларёк, размером в восемь квадратных метров, на запад от Автовокзала. Жёлтый, с рисунками курицы и сосисок, одно из самых ярких зданий в округе. Владелец и единственный сотрудник (он же пекарь и продавец) Шакирджон, узбек таджикского происхождения. Человек семейный и радушный, любит поговорить и всегда здоровается с Томасом за руку, как с взрослым, что чрезвычайно льстит девятилетнему мальчику, и в его душе, предаёт уважения Шакирджону. Он каждый раз угощает его при встрече, то пирожком с картошкой, то жареным с сосиской, а иногда и слойкой с вишней. Из небольшой лавки всегда пахнет свежим хлебом, от одного воспоминания у Томаса потекли слюнки, он выхватил пакет у отца и рванул к двери.
Дождь продолжает моросить, это видно по лужам на асфальте. Белокаменная церковь, напротив бара, показалась сегодня Томасу мрачной и заброшенной. Осень уже начала раздевать деревья в парке, а золотые листья, испачканные грязью, облепили тротуар. Томас повернул налево, затем еще раз налево и по диагонали, он знал, где можно отогнуть сетку забора и сократить путь.
Его маленькие резиновые ботиночки синего цвета ловко преодолевают залитые водой ямки и канавки. Пакет тяжелый. Он постоянно перекладывает его из одной руки в другую. Золотистые волосы лезут в глаза, это очень раздражает Томаса, ему постоянно приходится их убирать под капюшон, спасает это ненадолго. Дождевик шуршит, кажется на всю округу, так что люди, собравшиеся на перронах, водители автобусов и такси, пристально следят за маленьким мальчиком и огромным, несоразмерным пакетом в его руках. Однако это не смущает Томаса, его манят воспоминания о запахе свежего хлеба и слойки с вишней.
Спустя пару минут показался жёлтый домик за забором из ржавой железной сетки. Томас стоит у правой стены немного сзади так, что его не видно за кустами и забором. У застеклённого прилавка чернокожие полицейские. Томас знает, что так говорить нельзя. Если он скажет так им или в присутствии взрослых, его ждёт наказание, а может, накажут и папу, ведь для них это слово очень обидное и неприятное. Пытается вспомнить, но слышит крик Шакирджона: «У меня семья… Дети… Они тоже хотят есть!», – девушка-полицейский скалит зубы, забирая огромную белую сумку. Мужчина вернулся к окошку, приблизил лицо, что-то говорит Шакирджону. «Афроамериканцы», – вспомнил Томас, – Нужно говорить афроамериканцы. Полицейские сели в машину и уехали.
Томас, дождавшись, когда путь будет свободен, направился к лавке. Он увидел её владельца, сидевшего на маленьком самодельном крылечке из одной деревянной ступени сзади домика, край которой начал разрушаться, превращая дерево в труху. Шакирджон курит и что-то невнятно бубнит себе под нос, Томас подошел почти вплотную, прежде чем тот заметил его.
– Приветствую, друг мой, – Радушно закричал этот сорокалетний мужичок с седеющей щетиной и протянул Томасу руку. Едкий дым клубится над головой Шакирджона. Томас чувствует на кончике языка и в горле табачную гарь. Отступает несколько шагов назад.
– Что случилось, мистер Шакирджон? – интересуется мальчик, – Вы ругались, а теперь сидите грустный.
– Нет, Томас, всё в порядке. Ой... Это мне? И как только ты его донёс. Он же огромный… И тяжелый. – оценивая вес пакета, резюмирует лавочник. – Пойдём, у меня кое-что есть для тебя. Зайдя внутрь, он выносит свёрток со свежим хлебом и картонную коробочку с печеньем. – Держи, – он вручил жареный пирожок Томасу, – Как отец?
– Хорошо, – откусывая пирожок, отвечает мальчик. Не то что бы Томас был не воспитан или голоден, просто этот запах сводит его с ума, и он начинает есть без задней мысли. – Это из-за полицейских вы расстроились?
– Знаешь, Томас, если человек надевает форму, это не значит, что он полицейский, врач или судья, многие просто надевают форму. Многие оканчивают университет, получают диплом, но это не значит, что он политик, учитель или археолог. Одежда на теле и бумага в кармане не делают тебя личностью, а убеждения и желания не делают тебя профессионалом.
Томас с трудом пытается понять, о чём говорит Шакирджон, увлечённо раскрыв рот, слушает старшего.
– Многие готовы прикрываться своим происхождением, чтобы получить желаемое. Кто-то старается, делает своё дело. Каждый день, совершая маленький шажок навстречу мечте, а кто-то приспосабливается и паразитирует за счёт должности или повышенного внимания из-за ошибок прошлого. Но если разобраться в истории, капнуть поглубже, то притеснялись все народы. Гибли целые цивилизации, невозможно отдать долги геноцидов тех времен, они слишком велики, - он сделал глубокую затяжку и выдохнул, – Мой народ тоже страдал и твой, кто-то же должен об этом помнить? Либо мы строим новый мир вместе, либо вспоминаем друг другу прежние обиды, и совершаем старые проступки.