Ровно в полночь, как муравьи, разбредаются по городу студенты. Их молодые сердца жаждут правды, жаждутсправедливости. Они готовы двигать горы, переплывать океаны и доказывать пожилым людям ценность смены власти. Глаза их ещё горят переменами, а сами они ещё не готовы предать себя ради ночных утешений и снисхождений к собственной жизни.
Кто-то на отцовской машине, кто-то на велосипеде, кто- то пешком, по двое или целой гурьбой, они несут знание жителям Петербурга. Несут открывшуюся правду молодой девушке, пропавшей без вести, а может и вовсе принявшей мученическую смерть, но успевшей передать людям обломок скрижали. Они идут гордо, опьянённые надеждой, мечтами. Факел правды ярким светом выжигает тени сомнений, освещая дорогу будущим поколениям. Поколениям, которые будут свободны. Будут жить правдой! Жить честно! Не зная войны, коррупции, угнетения и нищеты. Всё, что долго мешало дышать, наконец, выйдет мокротой из лёгких. Вырвутся наружу языки пламени и выжгут дотла старый мир! Сменятся знамена! Люди узреют истину, поймут и протянут руки к небу с благодарностью и болью от всех прожитых в неведенье лет. Завтра всё изменится. Завтра родятся другие дети.
Все эти мысли будоражат, делают проходимые расстояния незначительными, усталость не существует, а страх быть пойманными прячется в промокших подворотнях.
Не только студенты факультета журналистики откликнулись на зов Полины и Артура, весь университет, чьи родители не были чиновниками или полицейскими, сейчас на улицах города. История Софи тронула многих: мальчики и девочки, геи и натуралы, лесбиянки, небинарные персоны, азиаты, славяне, афроамериканцы. Все они заняты одним дело, объединены однойцелью. Передвигаясь по городу, расклеивают на фонарные столбы, места для рекламы - газетный лист, статью пропавшей девушки. Девушки, которая не боялась задавать вопросы. Они складывают её пополам и раскидывают по подоконникам в парадных, куда удаётся проникнуть. Просовывают в почтовые ящики, под дворники машин. Забегают в бары, где гремит ночная жизнь, и раздают лично. Весь город завален фельетонами.
Полиция пытается преследовать преступников, отдирать газетные листы от дверей подъезда, вытаскивать из-под дворников, но экстремистов слишком много. Потоки людей из баров хлынули на улицу, они пытаются помочь студентам. Крики, визг и полицейские сирены расползлись над центром ночного города. Обычная ночь выходного, думают те, кто слышатвакханалию на улице. Они лишь крепче прижимают голову к подушке, прикрывая второе ухо рукой.
Растерянные представители власти вызывают подкрепление, будят высшие чины. Те, не соображая спросонья, вопят на своих подчинённых: «Какое ты имеешь право, червь, меня беспокоить ночью?», но, когда узнают в чём дело, нервно опрокидываютводку или виски. Потеют, слоняясь по своим хоромам, в ожидании звонка сверху. Кто-то не выдерживает, сам звонитгенералам, те в ответ раздают им, но узнавая, что случилось, рука тут же тянется к графину или за пачкой сигарет. Только император спит крепким сном. Снится ему рыбалка в Сибири, кедры и проклятая мошкара, из-за чего иногда он подёргиваетмышцами лица.
– Мои бабушка и дедушка в прошлом оба были гребцами, – говорит водитель маленького фургончика с логотипом типографии, расположенной на Софийской улице, – они держали вёсельный магазин, если вы понимаете, о чём я. В революцию их первыми…
– Остановите здесь, – сказала Полина. Она быстро открываетраздвижную дверь фургона и спрыгивает на асфальт, – Охотничий. Говорите – охотничий магазин. По сравнению с тем, чем мы сейчас заняты, называть вещи своими именами детская шалость.
– Нужно было остановиться раньше. Проехали площадь, – говорит Артур.
– Старый рынок, – отвечает Полина.
– Старый рынок? – удивлённо переспрашивает он.
Полина берёт кипу статей и дворами направляется к пустующим рядам. Артур и ещё несколько человек следуют за ней.
Ночью рынок выглядит пугающе. Сыплющийся фасад создаёт иллюзию брошенных мест. Закрытые прилавки, свернутые палатки. Несколько людей поодиночке слоняются в разных частях. Охранники или вандалы, узнавать не хочется. Слышно,как ругаются кошки. Испугавшиеся голуби захлопали крыльями над головой.
– Начнем, – разрезает бечёвку канцелярским ножом Полина, – Дай клей.
Газетные листы облепили стальные жалюзи, прозрачные двери магазинов. Пачками по несколько штук их оставляют наприлавках, под навесом, прячут под козырёк подвальных помещений. Все слонявшиеся одиночки видят это, но подходить с расспросами не решаются.
– Ночь только началась, а стены уже разрисованы, – заметил один из студентов.
На одном из фасадов торгового павильона красовались скрещенные теннисные ракетки.
– Радужный кролик. Надежда и опора простых людей, а ещё всех неравных и угнетённых, – говорит Артур.
Когда они выходят с рынка, улица уже покрыта фельетонами. Артур запрыгнул на рядом стоящий зелёный мусорный бак из пластика и свесил ноги.
– Идём! Чего расселся? – кричит Полина.
– Как думаешь, Софи вообще могла мечтать о том, что её статья будет расклеена по всему городу? Когда она писала её, спешила, наверное… Скупилась на красоту языка, не раздумывала над красным словцом второпях. Могла ли она знать, что её прочитает каждый в этом городе? Могла ли знать, что вся империя будет говорить о ней? Могло ли вообще ей прийти такое в голову, когда она собиралась в Карелию. Помнишь её сборы? Чемодан этот, сумку нелепую, которую она никогда не доставала, а тут решила с собой взять, модница.
– Не знаю. Нам нужно ехать. Времени слишком мало, – нервничает Полина.
– А может это правда, что слава приходит только после смерти? Может и о нас когда-то вспомнят?
– Для этого сначала нужно умереть, молодой человек, – оборвал философскую речь водитель фургона, – Мы едем?
Машина трясётся, двигатель громыхает на всю округу, кошки продолжают выяснять отношения. Из выхлопной трубы валит густой дым. Артур громко хлопает боковой дверью.
– Закрыл? – спрашивает он.
– Закрыл.
Рассвет подкрадывается незаметно. Сначала становитсясветлее, затем на горизонте появляется красный диск, чем выше он ползёт, тем желтее становится. За ночь ветер прогнал все тучи. В городе ещё стоит запах вчерашнего дождя. Первые лучи, коснувшиеся окон, поднимают спавший народ из тёплых кроватей.